Гавань разбитых ракушек - [78]

— О да, веские причины — звучит сильно. Есть у меня уже одна знакомая, которая по веской причине готова прорыть нору в земле до самого ядра, лишь бы спрятаться от попытки честного взгляда на проблему.

Ольга сжалась. Вот наглец! Да как он может вообще так говорить! Но бледное лицо Лары и пристальный взгляд Дениса не дали ей сосредоточиться на своем гневе. Они понимали что-то, чего не понимала она.

— Возможно, ты прав. Я как та собака, которую всю жизнь пинали, а когда появилась возможность быть обласканной, она уже не ждет от человека никаких других прикосновений, кроме побоев.

— Но это абсурд! — воскликнула Ольга, порозовев. — Если тебя бросили родители, то это не значит, что другие тоже тебя предадут!

— А что ты знаешь о предательстве, Ольга? Если ты считаешь, что это так легко пережить, то тебя никогда по-настоящему не предавали.

— Вот это совершенно верно подмечено, — Денис поднял бокал в сторону Ольги.

Да что с ними такое? Словно сговорились.

— И все же, Лара, — продолжил Денис, возвращаясь к сказанному, — если бы у тебя появилась возможность вернуть своих родных, хотя бы для того, чтобы дать им шанс любить тебя, ты бы сделала это?

Лара посмотрела на него долгим взглядом, пригубила вино и вдруг улыбнулась.

Панова переводила взгляд с Дениса на Лару, ища ответы в перестрелке их взглядов. Сердце колотилось. Ей было страшно.

Они легли спать в разных комнатах. Ольга не могла уснуть. Слышала, что и Денис ворочается. Наконец она не выдержала и подошла к проему его комнаты.

— Не спишь?

— Нет.

— Послушай, я тут… Я спросить хотела… Глупо, конечно, но вдруг…

— Что?

Он приподнялся на локте и очень серьезно слушал, вглядываясь в ночной темноте в ее лицо. Она была сама не своя, прямо дрожала. Хотелось схватить ее и крепко прижать к себе. Но сдержался. Еще не время. Она испугается.

— Да так, чепуха. От вина разыгралось больное воображение.

— Может, все-таки скажешь, что?

Она потопталась на холодном полу. Откинула волосы со лба.

— Да нет. Забудь. Спокойной ночи.

Наутро следующего дня Ольга позвала Дениса съездить с ней в пригород Банжула. Она не возвращалась к темам прошедшего вечера. Хватит того, что она не спала всю ночь. Не хватало духу даже себе признаться в своих сомнениях, а уж выяснять что-то у Дениса так и вовсе казалось невозможным. К тому же ее ужасно раздражало его самообладание. При ее нервозности и терзаниях он выглядел веселым и спокойным. Словно он проводил над ней, Пановой, некий эксперимент, о смысле которого она смутно догадывалась, но до конца не осознавала. Ей не хотелось быть подопытным кроликом. Но в то же время ей хотелось продлить его пребывание здесь надолго. Навсегда.

— И куда мы едем? — спросил Денис, подскакивая на ухабах.

— Я хочу передать отцу сувениры. Но одна в то место ехать боюсь.

— Что за место такое, куда даже наша бесстрашная Панова ехать боится?

Она проигнорировала его сарказм.

— Это в пригороде Банжула, в Серрекунде. Там огромный рынок, полно народу.

— С ума сойти. Ольга Панова испугалась толпы?

— Слушай, прибереги свою энергию на что-нибудь полезное.

— Например?

— Например, помочь мне торговаться. Ты же знаешь французский, а я не знаю.

— Мой французский весьма скромен.

— Сойдет.

— А у кого ты хочешь купить сувениры?

— У Муссы, он из Нигера, приехал в Гамбию лет так двадцать пять назад. Держит магазинчик изделий со всей Африки.

— А почему именно у него?

— Увидишь. Магазинчик находится в таких дебрях, что пробраться туда — подвиг. Но оно того стоит!

Перед поворотом на рыночную улицу она остановила машину у обочины.

— Садись за руль, — бросила она ему, открывая дверцу машины.

— С чего вдруг?

— Я там не проеду. Или кого-нибудь прижму, или перееду.

Она не стала смотреть ему в глаза, чтобы не видеть насмешливого взгляда. Пусть смеется сколько влезет. На этих узких улочках, до отказа набитых людьми, протискивающимися сквозь толпу наглых покореженных такси, невнимательных детей и ослов, везущих товары на скрипучих телегах, ее «Лендровер» непременно что-нибудь или кого-нибудь заденет под ее «чутким» руководством. Пусть уж лучше Родионов мучается и отвечает потом за последствия.

Из-под колес машины разбегались грязные дети, в окна заглядывали любопытные женщины в цветастых тюрбанах с корзинами вяленой рыбы, орехов кола и другой мелкой снеди на головах. Таксисты пытались нагло протиснуться между машинами и толпой, застревая в итоге одним колесом на обочине, другим — на проезжей части, тормозя все движение.

Она позвонила Муссе заранее, и он вышел на перекресток, чтобы встретить их и проводить к магазину. Если бы он не размахивал старательно руками, они бы успешно проехали поворот, потому что пыльные, усыпанные ларьками улочки выглядели совершенно одинаковыми. Старое здание, где он обитал более десяти лет, продали банку под строительство, и Муссе пришлось переехать на другую, еще более тесную улочку.

— Заходите, мадам, прошу, как всегда, все самое лучшее по самым лучшим ценам.

Мусса, человек-колобок в необъятном африканском платье-хафтане и крошечной шапочке на голове, излучал невероятную радость по поводу приезда гостей. Он говорил на смеси ломаного английского и французского, но, когда понял, что спутник его клиентки говорит по-французски, полностью перешел на привычный ему язык.