Гавань красных фонарей - [7]

Через несколько метров, прямо у фонарного столба, прижавшись плотно, целовались две лесбиянки. Маленькая, коротко стриженная брюнетка была активней и пригнула к себе высокую подругу с полностью выбритым черепом и огромными сережками в ушах. Кроме поцелуя, маленькая еще успевала сжимать сиськи своей подруги в руках и мять их.

От увиденного Голицын резко остановился. При этом следовавший за ним Марконя не успел среагировать и ширкнул ему по пяткам.

— Ты чего? — не понял капитан-лейтенант.

— Они сдвинулись, — кивнул Голицын в направлении парочки.

— Что ты хотел? Свобода и демократия! — согласился капитан-лейтенант. — И у нас уже подобное есть. Вот родишь дочку, будет вот так вот, у столба… Ты хотел бы, чтобы твоя девочка на какую была похожа? На ту, что длиннее, или на ту, что поменьше? Поменьше, видишь, какая агрессивная! Могла бы в спецназе служить.

— А что? — поддержал разговор Док. — Женщины в Израиле служат!

— Они и тут служат, — напомнил о своем существовании Малыш.

Спецназовцы миновали какое-то весьма пристойное кафе, а сразу после него была витрина, подсвеченная красным, внутри которой вращались и изгибались в разные стороны огромные мужские достоинства. Один, что был в центре, не только изгибался влево-вправо и крутился вокруг своей оси, но еще время от времени вздрагивал, как бы стряхивая с себя накопившееся напряжение.

— Етить-колотить!

Недалеко от витрины, утыканной танцующими фаллосами, привлекли внимание два огромных зеленых ирокеза на головах полуголых крепких парней, которые, стоя на перекрестке, о чем-то активно разговаривали между собой. Молодые люди не спорили — они просто обсуждали что-то, но делали это крайне громко.

Тут капитан второго ранга увидел, что за необыкновенной картинкой с любопытством наблюдает пожилая пара европейцев…

Сумасшедший визуальный ряд из увеселительных заведений, рекламы и тысяч свободно одетых и ведущих себя людей высвобождал какую-то незнакомую, неощущаемую до сего момента силу и энергию.

Командир представил себе, что они находятся внутри гигантского кораллового рифа, который был искусственно создан людьми для проведения одной бесконечной, не прекращающейся тусовки. Буйство красок и разнообразие форм ни в чем не уступали подводному царству.

Огромная витрина с цветами привлекла внимание, но не обилием букетов, которые были выставлены внутри нее, а двумя голопопыми подружками, стоявшими перед ней в обнимку и оживленно обсуждающими бутончики, расставленные дизайнером с действительно хорошим чувством вкуса и меры.

Через полторы сотни метров, когда наконец на глаза ему попались две пары молодых людей, которые были одеты в обычные футболки и джинсы, Татаринову они показались необычными. Потом он невольно посмотрел на себя, одетого в клетчатую рубашку с короткими рукавами, в белые брюки, перехваченные коричневым ремнем, и в летние туфли, и с некоторым сожалением понял, что он тоже является представителем иной касты, не принадлежащей к этому коралловому рифу. На нем и его ребятах будто выбито: «Я гость! Я не при делах!»

Следуя за майором, русские свернули, сразу же заметив падение освещенности. Далеко не во всех окнах домов второстепенной улицы горел свет. Гуляк было кратно меньше, и… тут было тихо. Эффект напоминал внезапное выключение света в квартире, когда вы смотрите футбольный матч. У вас яркие впечатления, вы насыщены, вы переживаете какую-то складывающуюся ситуацию, и тут все обрывается. Причем обрывается во всем доме. Становится слышно, как на улице хлопает дверь далекого подъезда или заводится двигатель стоящей машины.

Пройдя пару десятков метров, Татаринов даже оглянулся на ту феерию света, которую им пришлось оставить.

В тот самый момент, когда Брегг сообщил, что они почти уже пришли, из подворотни прямо на них выбежал небольшого роста пацан, который по волнообразной траектории стремительно начал перебегать чрез улицу.

Инстинктивным желанием Голицына было схватить пробегавшего паренька за руку, но он поборол в себе этот порыв. Во-первых, он в гостях, во-вторых, еще не понятно, что здесь происходит.

Следом из переулка выбежали еще двое и, смеясь, не обращая внимания на бьющие по тормозам машины, пробежали через улочку на другую сторону. Прежде чем вбежать в противоположную подворотню, один из троицы не справился с ориентацией в пространстве и ударился головой о стену рядом с проходом, после чего рухнул на асфальт и заржал, как нездоровый конь.

Двое других стали шутливо лупить ногами товарища, чей «гироскоп» неожиданно отказал. При этом они размахивали руками и что-то громко орали. Татаринов вопросительно посмотрел на Брегга. Тот сказал только одно слово: «Пирожные».

— Пирожные? — не понял Татаринов.

— Неважно, — махнул рукой майор, — нам осталось пятьдесят метров.

Татаринов посмотрел в том направлении, которое указывал голландец, и увидел голубую неоновую квадратную вывеску с контуром птички внутри и идущую навстречу им невысокого роста девушку с ухоженной прической, в спортивном костюме…

Сильвия с утроенной энергией топала домой. Задержалась у подруги. Но так получилось — они заболтались. Главное, что она позвонила родителям и через пятнадцать минут уже должна быть дома. В этом районе всегда людно, и поэтому ей нечего бояться. Конечно, ходить в половине первого ночи по центру города, учитывая то, что у нее завтра снова школа и снова тренировка, наверное, не самое лучшее дело. Главное, думала она, чтобы ее тренер ничего не узнал о том, что она нарушает режим, ведь до соревнований осталось совсем чуть-чуть.