Гауляйтер и еврейка - [17]

В ателье у портного Мерца никого не было; Фабиана это устраивало, так как ему ни с кем не хотелось встречаться, и он вошел. В конце концов, пора позаботиться о зимних вещах; во время отпуска он не удосужился подумать о них. Портной Мерц, хилый старичок с белыми как снег волосами и прозрачным лицом, считавший Фабиана одним из своих лучших клиентов, встретил его очень предупредительно и немедленно достал из шкафа его новое зимнее пальто.

— Да, в таком пальто можно где угодно появиться, — сказал Фабиан, с удовольствием оглядывая себя в зеркало.

— Где угодно, — подтвердил Мерц старческим, слегка хриплым голосом. — Вы спокойно можете прогуливаться в нем под руку по Вильгельмштрассе с первой юной красавицей города.

Фабиан засмеялся. Он любил лесть, даже самую неуклюжую. Потом он попросил показать ему образчики материи для зимних костюмов. Портной достал с полки связки образчиков и бросил их на прилавок. Фабиан хотел выбрать материю, которую не носил бы каждый лавочник или чиновник, и в конце концов остановился на довольно броских образцах.

Разглядывая материи, он нет-нет да посматривал на толстые рулоны коричневого сукна, из которого шили себе форму члены партии.

— Хорошая материя, — похвалил он и пощупал сукно.

— Первоклассный товар, ему износу нет! — заверил его портной, стоивший с сантиметром на шее. — Вы уже заходили к Хабихту записаться?

Фабиан покачал головой.

— Я ведь четыре месяца был в отпуске из-за болезни сердца.

— Да, я знаю. Но теперь-то бы останетесь у нас? Вы, верно, знакомы с Хабихтом, руководителем местной партийной организации?

— Да, конечно! Несколько лет назад он чинил мне сапоги для верховой езды.

— Чинил? — Портной засмеялся. — Теперь он ничего больше не чинит. Он не знает, куда деваться от заказов, у него пятьдесят помощников. Ну, да это по заслугам! Ведь он денно и нощно работал для партии, денно и нощно, и это еще в то время, когда находились люди, которые смеялись над его приверженностью к ней. Хабихт и я были, можно сказать, пионерами. Хабихту посчастливилось: он купил большой дом вдовы Кирш и обзавелся всевозможными машинами. Ортсгруппенляйтеру любой банк охотно даст ссуду! Он, наверное, скоро откроет собственную фабрику. Вот эта материя будет вам к лицу, посмотрите! Вы еще придете к нам, я готов держать пари на что угодно.

— Не знаю, — уклончиво ответил Фабиан. — Как офицер запаса я ведь, собственно, должен был бы: вступить в какую-нибудь военизированную организацию.

— Обязательно! Вы, насколько мне известно, были капитаном? Ну, тогда вы быстро добьетесь высокого поста.

Лицо Фабиана не выразило особого удовольствия. Он покачал головой.

— Как раз этого-то я и хочу избежать, — сказал он. — Вы не представляете себе, как я занят.

— Ах, это насчет должности? — живо подхватил портной. — Так если у вас нет времени, откажитесь от нее. Многие так делают. Человек, обладающий таким ораторским талантом, должен быть с нами. Как часто я говорил своим друзьям: «Почему доктор Фабиан еще не с нами? Вот бы нам такого человека, такого трибуна!» Я как сейчас слышу вашу речь в зале ратуши; да, это была речь! Вам кажется, не очень по душе эта материя? Сейчас покажу вам еще другие оттенки.

Фабиан заставил Мерца показать еще целый ряд образцов, которые портной ловко сбрасывал с полок. Фабиан в это время сидел на прилавке у телефона и звонил в свою контору, секретарше фрейлейн Циммерман, которую просил задержаться еще на четверть часа, — он скоро придет.

Наконец Мерцу, кажется, удалось угодить ему: Фабиан облюбовал светло-коричневую материю, мягкую, почти как плюш.

— На этом сукне я и остановлюсь, — сказал он. — В первые дни у меня будет много срочных дел, но все-таки начнем с костюма. Не правда ли, господин Мерц?

Маленький седовласый портной угодливо изогнулся перед ним.

— Отлично, отлично! — подобострастно воскликнул он. — Во всяком случае, советую вам поспешить, ведь каждую минуту может быть закрыт прием. Теперь каждый хочет вступить в нашу партию. На днях вступили три преподавателя гимназии, ректор Мюллер, редактор Шилль, доктор Митман из Исторического общества. Словом, вся городская интеллигенция. У Хабихта уже голова идет кругом.

— Хорошо, но только при одном условии! — снова начал Фабиан и понизил голос. — Никто не должен об этом знать, никто и ни при каких обстоятельствах!

Портной клятвенно поднял обе руки.

— Ни одна душа на свете, даю вам слово!

Фабиан еще раз пощупал светло-коричневое сукно.

— Хорошо, я остановлюсь на этом, — сказал он. — Шейте костюм, и пусть он полежит у вас, я возьму его, когда мне понадобится, а к Хабихту я ведь могу зайти в любой день; он, надо думать, быстро все уладит.

— Ну конечно. Для вас он особенно постарается. — Портной хрипло засмеялся и распахнул перед Фабианом дверь.

От него Фабиан направился прямо к себе в контору. Доктор Хаммершмидт, старый юрист и очень болезненный человек, заменявший Фабиана в его отсутствие, уже ушел; разошлись и другие служащие; одна только секретарша фрейлейн Циммерман, стареющая и довольно неприглядная девица, поджидала его уже в шляпе.

— Кажется, уже весь город знает, что вы возвратились из отпуска, — объявила она. — Я здесь записала, кто звонил по телефону. Господин медицинский советник Фале телефонировал трижды и просил вас, если можно, еще сегодня позвонить ему в Амзельвиз, — доложила она.