Гарвардский Некромант - [9]

– Как в истории про умных мышей и невидимое информационное поле?

– Что-то вроде того, только в нашем случае такой сценарий был куда менее очевидным. И все же мы должны были признать, что физиологическое влияние запаха более правдоподобно, чем «магия». Следуя совету рецензента, мы произвели забор летучих соединений от гуманизированных и обычных мышей и исследовали их методом газовой хроматографии с масс-спектрометрическим детектированием. И не нашли значимых отличий между образцами. Иногда обоняние оказывается чувствительнее лабораторных методов, поэтому мы даже попробовали обучить самих мышей распознавать запахи, правда, безуспешно.

Вскоре со мной связался еще один рецензент и сказал, что хочет повторить наши опыты у себя в лаборатории. У него была группа мышей возрастом старше двух лет, поэтому не пришлось бы долго ждать, чтобы проверить эффект. Только вот ритуал пришлось бы проводить, не дожидаясь Хэллоуина.

– И вы согласились?

– Разумеется. Мы не спешили обнародовать что-то столь безумное. Мы даже предоставили рецензенту гуманизированных животных для жертвоприношения. В этот раз условия проверки были наименее благоприятными, но меня бы вполне устроило оказаться неправым и вернуться к нормальной жизни и карьере. Редактор Nature любезно согласился подождать новых данных и попросил нас повторно подать статью, как только мы будем готовы. В итоге журнал принял две статьи: нашу и дополнительную проверку на старых мышах. Да, наше исходное наблюдение подтвердилось, хотя на старых мышах эффект продления жизни был менее выраженным. Благодаря этой проверке мы также убедились, что Хэллоуин не имел принципиального значения.

– Именно тогда вы и поверили в магию?

– Ученые просто так ни во что не «верят», когда дело касается их работы. Во всяком случае, хорошие ученые. Мы выдвигаем гипотезы и проверяем следствия из них, старясь исключить все возможные альтернативные объяснения. До сих пор мы провалили все попытки опровергнуть влияние гуманизированных жертвоприношений. Во мне заиграло любопытство, и я надеялся, что более подходящая животная модель поможет нам установить законы, которые управляют этими «жуткими» наблюдениями. Мыши живут слишком долго. Мы не можем провести достаточное число экспериментов с ними в ограниченные сроки. Поэтому мы решили изучать круглых червей. Нормальная продолжительность жизни нематоды Caenorhabditis elegans составляет всего две-три недели. Знаете, чем она знаменита?

– Кажется, был фантастический сериал про то, как ученые смогли построить компьютерную модель мира, предсказывающую будущее и заглядывающую в прошлое. Начинали они с того, что предсказывали поведение нематоды. А еще была новость, что ученые смогли полностью скопировать их нейронную сеть, засунуть ее в робота, который потом двигался как червяк.

– Да, работы в этом направлении сильно продвинулись, и ученые научились довольно точно моделировать нейронные сети червей и не только. Мой университетский преподаватель зоологии любил шутить: «Есть популярный модельный организм Caenorhabditis elegans. Рано или поздно вы с ним встретитесь. И знаете почему? Потому что это могильные черви».

– Прекрасно. То есть вы решили использовать жутких червей для своих мрачных экспериментов. Вы хотели проверить, будут ли гуманизированные жертвоприношения мышей влиять на продолжительность жизни червяков?

– Давайте не будем обижать могильных червей! К тому же они весьма элегантные, а не жуткие. И идея у нас была куда лучше. Мы создали гуманизированных червей для ритуалов.

– А такие тоже бывают?

– Их создавали много раз с помощью методов замены генов. Как и раньше, мы совместили это с нормальными биологическими исследованиями, чтобы не тратить деньги налогоплательщиков на исследования паранормального.

– Я полагаю, вы понимали, что эта новая область исследований может привести к Нобелевской премии. Почему вы не сосредоточились на ней полностью?

– Такова жизнь. Я все еще сомневался в нашем открытии. Учитывал риски. У меня были работающие аспиранты, которым нужна уверенность, что их проекты дадут осмысленные результаты. И я все еще был геронтологом. Наконец, какой вред от объединения двух типов исследований?

– Значит, вы создали гуманизированных червей. И что дальше?

– На самом деле мы сделали три разновидности гуманизированных червей. Одну с человеческим геном FOXO3A, чтобы проверить, приведет ли убийство такого червя к увеличению продолжительности жизни его сородичей. Мы хотели воспроизвести результаты, полученные на мышах. Мы также создали червяков с человеческой версией гена BCL2. Ген BCL2 известен тем, что предотвращает определенные формы запрограммированной клеточной смерти. Это делает его онкогеном, то есть он более активен в клетках раковых опухолей. Опухоли – это группы клеток, которые неконтролируемо делятся и отказываются участвовать в каких-либо формах клеточного «самоубийства» – одного из важнейших встроенных противораковых механизмов у животных. Третья группа червей получила человеческий ген, который кодирует белок Connexin 26. Им мы заменили ген белка Innexin 16 у червей. Connexin 26 и Innexin 16 – белки, образующие каналы, соединяющие соседние клетки, позволяя некоторым сигнальным молекулам перемещаться между ними.