Гаррис, который вернулся... - [5]

Я не понимал… Может быть, не хотел понять его страсти к исследованиям. День за днем, оставаясь один в ракете, я испытывал все больший ужас перед этим миром. А Николай?.. Каждый день он уходил к пролому. Что-то делал, собирал образцы, возвращался. Молча оставлял мне материалы на обработку и уходил снова. Он никогда не звал меня с собой. Поверьте. Если бы он приказал… Ведь в конце-концов он был командиром…

Однажды вечером он сказал, что, по его мнению, фиолетовый туман — это не просто явление природы. Он почти уверен, чти мы встретились с не известной нам до сих пор формой жизни. Причем не исключено, что жизни… разумной.

Но мне было уже все равно. С каждым днем вокруг все плотнее становилась фиолетовая завеса. Тучи клубились, удерживаемые защитным полем на расстоянии. А напряжение батарей питания падало.

Теперь во время экскурсий Николая провожал сгусток тумана, повторяя все движения защитной зоны, которой был окружен Ник.

Я встречал его внизу у грузового люка. Втаскивал, помогал раздеться. Иногда наши споры начинались прямо в шлюзовой… Но он ни разу не отдал мне приказания надеть скафандр, чтобы идти вместе…

Женщина продолжала внимательно смотреть на него долгим взглядом Гаррис нервничал. Может быть, конечно, это был просто результат того, что кончалось действие допинга. И когда она спросила:

— У вас, наверное, не было второго скафандра? — голос его сорвался на крик:

— Был, был! Но командовал кораблем Ник и он должен был отдать приказ!..

Гаррис замолчал. Некоторое время он сидел неподвижно, глядя в пол потухшими глазами пепельного цвета. Потом тяжело поднялся и прислонился к стойке спиной.

— Почему вы мне не верите? Кто не был в этом аду — не смеет обвинять…

— А если тот, кто был… не может?

Постепенно все становилось на свои места. Главное — она сумела уловить тот тоненький слабый стерженек, вокруг которого располагались факты, образуя причинно-следственную цепь событий.

В том мире не существовало законов, ставших на Земле традиционными. Не существовало и условий, чтобы они возникли. И, как всегда в условиях бесчеловечности, человек оказался сам себе законом. И сам себе судьей за все: за победу инстинкта или разума…

— …Однажды, когда Ник вышел из корабля, я услышал резкий стук по обшивке. Я подбежал к иллюминатору. Радио по-прежнему не работало. Ник показывал рукой в сторону пролома. Там в густом облаке, как на стереоэкране повторялась одна и та же картина: от контура корабля некоторое подобие формы десантной шлюпки, окруженной сферой поля защиты, отделяется второй шар. Удалившись на некоторое расстояние, шар распадается. И на его месте остается нечто, что при желании можно было принять за фигуру человека. Проклятый туман явно предлагал выключить мезонное поле…

И снова она почувствовала нарастающее волнение. Ей казалось, что за спиной Гарриса она видит яростные споры и разногласия, недовольство и откровенную ненависть. Все это тонуло в глубоком чувстве надвигающейся опасности. Фиолетовая дымка далеких событий сгущалась, поглощая детали, оставляя одно — главное: неустойчивую, беззащитную человеческую жизнь и неотвратимо приближающуюся гибель.

Когда голос рассказчика умолкал, волна тоски накатывалась на нее. И снова она чувствовала теплую ладонь Николая у себя на виске. «Отгадай, о чем я думаю…»

— В тот день Ник вынес из корабля пустую канистру. Защитное поле сузилось, и ему не пришлось отходить далеко. Он укрепил на ней второй генератор защиты. Отошел в сторону и дистанционно выключил поле. Туман жадно упал на оставленный предмет. На мгновение его не стало видно в фиолетовом клубке. Потом облако поднялось и улетело, унося запечатленный образ — объем. Канистра осталась невредимой. Ник уверял, что ни одна частица не коснулась неосторожно поверхности, оставив в местах контакта тонкую атмосферную прослойку. Но интересовался туман не канистрой… И я понял, какой завершающий эксперимент задумал Николай…

Гаррис замолчал и принялся вышагивать взад и вперед по узкому проходу между стойками, глубоко засунув руки в карманы.

— К этому времени у нас почти не оставалось энергии. Я требовал, чтобы мы ушли на орбиту к оставленному кораблю. Николай возражал. Он уверял, что поле больше не нужно вообще, что туман ни в коем случае не придет в соприкосновение с обшивкой… Но в моих глазах стояло голубое пламя, сожравшее геологический молоток и рукав скафандра…

Снова пауза. И еще несколько фраз. Все чаще Гаррис говорит о защите. И ей кажется, что она видит десантную шлюпку, беспомощно стоящую среди каменного хаоса.

Последнюю крепость, окруженную колеблющейся стеной мезонной защиты с гарнизоном, часть которого уже давно готова выбросить белый флаг.

Рассказ подходил к концу.

Гаррису становилось все труднее соблюдать логику повествования, э ей слушать. Слушать и отбирать факты…

— …В тот раз он опять пошел один. Утром состоялся тяжелый разговор… Я сказал, что жду его последний раз. И если он через четыре часа не вернется… Питание генератора защиты совсем село. Поле съежилось. Иногда оно опадало так, что фиолетовые клубы подступали к самому иллюминатору, заставляя отшатываться в сторону. Я надел запасной скафандр и ждал… Ждал, всматриваясь в стрелку резерва мощности. Я молил небо, чтобы поле удержалось до его возвращения…