Гарриет - [33]

— Будто близнецы в доме, — заметил Кори, наблюдая, как Гэрриет разливает молоко в две бутылки — одну для Уильяма, другую для ягненка.

Однажды в понедельник, в конце марта, когда она готовила детям завтрак перед школой, в кухню вошел Кори. Видеть его в столь ранний час на ногах было непривычно.

— Я знаю, по-твоему, я худоват, но ты не находишь, что это уже слишком? — Он бросил на стол выстиранные трусы. — Это Джона, а не мои.

Гэрриет залилась краской.

— Извини, я нечаянно перепутала. Я собираюсь кормить детей. Хочешь тоже яйцо?

Кори брезгливо поморщился.

— Съешь, это полезно для здоровья, — сказала она.

— Ладно, уговорила.

Он сел и раскрыл газету. В кухню влетел взъерошенный Джон.

— Я не успел доделать задание по общей эрудиции, — размахивая тетрадкой, буркнул он. Один носок у него был натянут, другой болтался вокруг щиколотки. — Кто такая была Флоренс Найтингейл?

— Лесбиянка, — сказал Кори, не поднимая головы.

— Как пишется? — спросил Джон.

— Нет-нет, этого нельзя писать, — вмешалась Гэрриет. — Напиши, что это была знаменитая сестра милосердия, которая ухаживала за ранеными солдатами во время Крымской войны.

— Все равно лесбиянка, — сказал Кори.

— Сделай мне бутерброды, — сказала Шатти. — Каждый понедельник эта противная лапша с фаршем.

— Будешь есть, что дадут, — сказал Кори.

— Угадай: что такое, у чего попа всегда наверху? — спросила Шатти.

— Честное слово, не знаю, — сказала Гэрриет.

— Ноги! — Задрав подол, Шатти продемонстрировала свои красные трусики и залилась довольным смехом.

— Да не мешай ты! — крикнул Джон. — Я и так не могу сосредоточиться. Почему тюремный автомобиль называется «Черная Мария»?

— В честь одной негритянки, — сказал Кори. — Она жила в Бостоне, была толстая-претолстая и помогала полицейским арестовывать пьяных солдат. Она держала публичный дом.

— Что такое публичный дом? — спросил Джон.

— Напиши лучше: дом с дурной славой, — сказала Гэрриет. — О Господи, хлеб уже пережарился! Она выхватила из духовки кусок жареного хлеба.

Разрезала его на три полоски и, сняв верхушки, раздала по одному яйцу Кори, Шатти и Джону.

— Стоят, как три солдата, — сказал Кори. — Три стража здоровья. А верхушку с яйца мне уже сто лет никто не снимал.

— Привычка, — вспыхнув, пробормотала Гэрриет.

— Что значит «дом с дурной славой»? — спросила Шатти.

Гэрриет отвезла в школу Джона, потом Шатти.

— Не забудь покормить Смолыша! — крикнула Шатти и потерялась в шумной толпе подружек.

Возвращаясь от детской площадки к машине, Гэрриет обратила внимание на расстроенную чем-то женщину, которая тащила за собой троих неряшливо одетых ребятишек, а ее, на веревке вместо поводка, тащил большой лохматый пес. Гэрриет в умилении пощелкала языком, и пес вместе с хозяйкой рванулся к ней.

— Славная, славная псинка, — разулыбалась Гэрриет, когда черный в серых пятнах пес оперся лапами ей на плечи и начал лизать лицо.

— Смотреть на него не могу, сердце кровью обливается, — проворчала его хозяйка. — Пойдем, Рекс. — Она попыталась оттащить собаку, не очень, впрочем, настойчиво.

— А что случилось? — спросила Гэрриет.

— Сейчас оставлю этих троих в школе и повезу сдавать его в собачий приемник. Дети захныкали.

— Никак не получается держать его дома, — пояснила женщина. — Я работаю, а он, чуть только я за дверь, начинает жутко выть, и домовладелица сказала: все, чтобы больше его тут не было. Ничего, в приемнике ему подыщут других хозяев.

— Но ведь его могут и не взять, — забеспокоилась Гэрриет. — Тогда через семь дней его просто усыпят. Ах, как жалко, что я не могу его взять…

Рекс тыкался мордой ей в лицо и размахивал лохматым хвостом.

— Какой он породы? — спросила Гэрриет.

— Сеттер, кажется, — сказала хозяйка и поспешно добавила:

— Щеночек еще.

Сердце Гэрриет не выдержало.

— Постойте минутку здесь, — сказала она. — Я схожу позвоню своему хозяину.

Кори уже сел за работу и не очень-то обрадовался звонку.

— Мистер Эрскин… то есть Кори. Тут, около школы… словом, тут совершенно бесподобный щенок.

— Ну? — раздался в ответ бесстрастный голос Кори.

— Если ему не найдут хозяев, его придется усыпить. А он такой славный.

— Гэрриет, — вздохнул он. — Тебе что, мало хлопот со всеми нами? Уильям, Шатти, Джон, я, Тритон со Смолышом… Мы еще ни одного котенка никому не пристроили, а ты уже тащишь в дом щенка? Так звони сразу в зоопарк, предложи им присылать к нам на каникулы всех зверей. Или в Баттерсийский дом собак — скажи, что мы всех берем.

— Прости, пожалуйста, — промямлила смущенная Гэрриет.

— Как его зовут? — спросил Кори.

— Рекс, — сказала Гэрриет. — Он сеттер.

Молчание затянулось.

— Придумай хоть имя поприличнее, прежде чем везти его домой, — сказал наконец Кори и повесил трубку.

Гэрриет не верила своим ушам.

— Мы берем его, — объявила она женщине. — У нас уже есть одна собака, так что ему будет с кем играть.

Она боялась, что хозяйка Рекса сейчас расплачется, но та, кажется, и не думала горевать, а выезжая со школьного двора, Гэрриет успела увидеть, как она очень оживленно рассказывает о чем-то приятельницам. Рекс, в отличие от хозяйки, выл в голос целых две мили, после чего перепрыгнул через спинку и, вздыхая, улегся на переднем сиденье. Поворочавшись немного, он уложил морду к Гэрриет на колени и принялся вздыхать и поскуливать, видимо, жалуясь рычагу переключения скоростей.