Гарри Поттер и Тайный грех - [25]

— Остановят сердце? — в испуге переспросил Гарри.

Луна не ответила. Она прислонилась к стенке и сидела, прикрыв глаза.

«Господи, помоги!» — мысленно взмолился Гарри. Через минуту он глянул на экран монитора жизненных функций и в ужасе замер: замелькали какие-то цифры, дрожащие зубцы кардиограммы становились все меньше, и, наконец, полностью выровнялись. По экрану протянулись ровные зеленые и красные линии. Сердце Тони остановилось.

От волнения Гарри ощутил собственный сердечный ритм. Ему стало нечем дышать, будто в легкие всыпали ведро песка. Он оглянулся на Луну — та спала, слегка приоткрыв рот и привалившись спиной к стене.

— Показатели? — негромко спросил Снейп у Локхарта.

— Устойчивые, — подал голос тот.

— Поехали, — сказал кардиохирург.

В операционной наступила тишина. Гарри замер. На его висках выступил холодный пот. Ладони под резиновыми перчатками давно взмокли.

Прозрачные трубки аппарата искусственного кровообращения налились темно-алым цветом: кровь из вены обогащалась кислородом и подавалась в аорту для циркуляции по телу. Анестезиолог прекратил болтать: он вперил взгляд в показания мониторов. Присмотревшись, Гарри заметил, что неугомонный анестезиолог просто сунул в уши наушники и нахально слушает музыку. В операционной стало совсем тихо, только слышались вздохи аппарата и лязг инструментов, бросаемых в металлический лоток.

Гарри заметил, что время от времени кто-то из бригады посматривает на настенные часы. Профессора Снейпа часы не интересовали. Он стоял спиной к Гарри, и юноша никак не мог разглядеть происходящее.

Оглянувшись на спящую Луну, Гарри тихо слез с табурета и, почти заступая за неприкосновенную красную границу, встал на цыпочки и вытянул шею так далеко, как только мог. К его разочарованию, много увидеть не удалось — в маленьком квадрате, образованном стерильными салфетками, алела беззащитная плоть, щедро обложенная зажимами. Из разверстой раны торчало несколько трубок, по которым циркулировала кровь. Судя по всему, профессор Снейп что-то зашивал — Гарри заметил у него в руке иглодержатель. Вчера Хагрид объяснял правила дезинфекции инструментов, и юноша постарался запомнить их внешний вид и название.

Гарри вернулся на свое место, уронил голову на руки и одними губами зашептал молитву. Внезапно его слуха коснулось музыкальное мурлыканье. Гарри оторопел: мурлыкал не кто иной, как профессор Снейп.

Юноша глянул на часы: от начала остановки сердца Тони прошло тридцать пять минут.

— О, баядера, о, прекрасный цветок!

Тебя увидев, позабыть я не смог...

Я буду ждать тебя,

Я буду звать тебя,

В надежде трепетной, волнуясь и любя...

Гарри вытаращил глаза. Профессор Снейп пел! Негромко напевал какую-то дурацкую арию! Юноша посмотрел на остальных членов бригады, и ему показалось, что все как-то расслабились — их лица казались не такими напряженными. Медсестра Тонкс заботливо промокнула салфеткой пот на висках Люпина.

Внезапно профессор Снейп разогнулся и посмотрел на часы:

— Тридцать девять минут, — самодовольно сказал он и с грохотом швырнул в кювету какой-то инструмент. Луна вздрогнула и проснулась.

На пол полетели окровавленные перчатки — попадание в корзину Снейпа уже не волновало.

Гарри схватил пинцет, метнулся к перчаткам и ловко перебросил их в корзину.

— Тампоны лучше пересчитай, брат мой Гарри, — вдруг снизошел профессор, глядя сверху вниз на согнувшегося над корзиной юношу. — О-о, баядера, о, прекрасный цветок, — пропел опять он, улыбаясь краем губ и сверля опасными глазами Гарри — будто увидел его только что.

Гарри покраснел, как отварной рак.

— Опять все спят, мать твою! — сердито выкрикнул Люпин. — Запускаем сердце! — он посмотрел на профессора Снейпа и покачал головой.

— Ну ты и сволочь, Северус. Сорок минут!

— Тридцать девять, Волчара. Тридцать девять, — довольно промурлыкал дьявольский кардиохирург, сдирая шлем с очками.

— Выделывается, козел, — прошептала проснувшаяся Луна на ухо Гарри. — Ну, конечно, он имеет на это право. Ой, надо быстро пересчитать тампоны.

— Зачем это? — удивился Гарри.

— А вдруг забудут что-нибудь в ране. Всякое бывает. И зажимы забывают, и тампоны, и иглы, — спокойно сказала Луна.

— Господь всемогущий, — испугался Гарри. Он пересчитал тампоны трижды, пока Луна проверяла инструменты. К счастью, в этот раз никто ничего не забыл. Луна с неожиданным проворством вытерла дезинфицирующим средством пол вокруг операционного стола и опять плюхнулась в угол на табурет.

Гарри проводил взглядом спину профессора Снейпа — тот вышел в предоперационную, и через стекло юноше было видно, как он снимает халат и развязывает маску. Тыльной стороной ладони он потер лицо: на скулах остались полукруглые вдавленные отпечатки от микрохирургических очков. Под халатом хирурга обнаружилась зеленая рубашка с короткими рукавами. Юный санитар поймал себя на том, что с жадным любопытством рассматривает бледные руки мужчины, смутился и отвернулся от греха.

Над операционным полем опять стеной сомкнулись зеленые халаты: Гарри понял, что операция окончена, и оставалось лишь зашить разрез.

Он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим — будто это он, а не профессор, делал маленькому Тони операцию. В глубине души Гарри чувствовал что-то похожее на досаду: ему казалось, Снейп колдовал над маленьким сердцем, чтобы похвастать своим искусством, а вовсе не из добрых чувств к ребенку. «Никто не отнесся к бедному малышу как к человеку, будто он — это кусок мяса для экспериментов», — огорченно думал юноша. Впрочем, чего еще можно ждать от неверующих и нечестивых, подумал он.