Гарри Поттер и Тайная Комната (Potter's Army) - [2]

Поэтому Гарри вырос в семье сестры своей погибшей матери и её мужа. Он провёл у Дёрсли десять лет, не понимая, почему из-за него – хотя сам он того не желал – происходили странные вещи, и веря в историю, рассказанную Дёрсли, о том, что он получил шрам в автокатастрофе, в которой погибли его родители.

Но затем, ровно год назад, Гарри пришло письмо из Хогвартса, и ему всё стало известно. Гарри поступил в колдовскую школу, где и он сам, и его шрам были знамениты… Но теперь учебный год закончился, и он вернулся на лето к Дёрсли, где с ним снова обращались как с собакой, вывалявшейся в чём-то дурно пахнущем.

Дёрсли даже не вспомнили, что сегодня – его двенадцатый день рождения. Конечно, он на многое и не рассчитывал; они никогда не делали ему настоящих подарков, не говоря уже о торте – но чтобы совсем проигнорировать…

В этот самый момент дядя Вернон важно прокашлялся и сказал:

– Итак, как нам всем известно, сегодня очень важный день.

Гарри поднял глаза, едва осмеливаясь в это поверить.

– Сегодняшний день может стать днём, когда я заключу величайшую сделку в моей карьере, – сказал дядя Вернон.

Гарри продолжил есть свой тост. «Ну, конечно же, – подумал он с горечью, – дядя Вернон говорит об этом дурацком деловом ужине». Уже две недели он не говорил ни о чём другом. Какой-то богатый строитель с женой собирались прийти на ужин, и дядя Вернон надеялся получить от него большой заказ (компания дяди Вернона выпускала дрели).

– Думаю, стоит повторить план ещё раз, – сказал дядя Вернон. – В восемь вечера все должны быть на своих местах.

Петуния, ты будешь…

– В гостиной, – подхватила тётя Петуния, – ожидая, когда смогу поприветствовать их в нашем доме.

– Хорошо, хорошо. Дадли?

– Я буду ждать, чтобы открыть дверь, – Дадли надел дурацкую, жеманную улыбочку. – Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон.

– Он им так понравится! – воскликнула тётя Петуния в порыве чувств.

– Прекрасно, Дадли, – сказал дядя Вернон. Затем он повернулся к Гарри. – А ты?

– Я буду тихо сидеть в своей комнате, делая вид, что меня нет, – без выражения ответил Гарри.

– Именно, – мерзко сказал дядя Вернон. – Я проведу их в гостиную, представлю тебя, Петуния и налью им выпить. В восемь пятнадцать…

– Я приглашу к ужину, – сказала тетя Петуния.

– А ты, Дадли, скажешь…

– Позвольте проводить вас в столовую, миссис Мейсон, – ответил Дадли, протягивая жирную руку невидимой женщине.

– Мой маленький джентльмен! – всхлипнула тетя Петуния.

– А ты? – грозно обратился к Гарри дядя Вернон.

– Я буду тихо сидеть в своей комнате, делая вид, что меня нет, – безразлично сказал Гарри.

– Точно. Итак, мы должны постараться сделать за ужином несколько сильных комплиментов. Есть идеи, Петуния?

– Вернон говорит, что вы замечательно играете в гольф, мистер Мейсон… Расскажите, где вы купили ваше платье, миссис Мейсон…

– Превосходно… Дадли?

– Как насчет: «Нам в школе задали написать сочинение о нашем герое, мистер Мейсон, и я написал о Вас».

Это было уже чересчур как для тети Петунии, так и для Гарри. Тетя Петуния разрыдалась и обняла сына, а Гарри нырнул под стол, чтобы они не увидели, как он хохочет.

– А ты, парень?

Вылезая из-под стола, Гарри с трудом сохранял каменное лицо.

– Я буду тихо сидеть в своей комнате, делая вид, что меня нет, – сказал он.

– Именно так и сделаешь, – подчеркнул дядя Вернон. – Мейсоны о тебе не знают, и так оно и будет. Когда ужин закончится, ты отведёшь миссис Мейсон обратно в гостиную выпить чашечку кофе, Петуния, а я заведу речь о дрелях. Если мне повезёт, контракт будет у меня в руках ещё до десятичасовых новостей. Завтра в это же время мы будем покупать дом на Майорке.

Гарри это волновало мало. Он не думал, что на Майорке Дёрсли станут обращаться с ним лучше, чем на Привит Драйв.

– Отлично… я еду в город, чтобы забрать смокинги для себя и Дадли. А ты, – рявкнул он на Гарри, – не мешай своей тёте, пока она наводит порядок.

Гарри вышел через заднюю дверь. Стоял чудесный, солнечный день. Он пересёк лужайку, плюхнулся на садовую скамейку и стал напевать себе под нос: «С днём рожденья меня… С днём рожденья меня…»

Ни открыток, ни подарков, и вечер ему предстояло провести, притворяясь, будто его нет. Он удручённо посмотрел на изгородь. Ему никогда ещё не было так одиноко. Больше, чем по чему бы то ни было в Хогвартсе, даже больше, чем по игре в Квиддитч, Гарри скучал по своим лучшим друзьям Рону Уизли и Гермионе Грэйнджер. Они же как будто совсем по нему не скучали. Никто из них за всё лето ему так и не написал, хотя Рон и обещал пригласить Гарри в гости.

Бессчётное число раз Гарри почти уже решался открыть с помощью магии клетку Хедвиги и отправить её с письмом к Рону и Гермионе, но это не стоило риска. Несовершеннолетним волшебникам не разрешалось использовать магию за пределами школы. Гарри не сказал об этом Дёрсли; он знал, что только страх перед превращением в навозных жуков мешает им запереть его в чулане под лестницей вместе с волшебной палочкой и метлой. Первые пару недель Гарри наслаждался тем, что бормотал себе под нос всякую несуразицу и смотрел, как Дадли вылетает из комнаты со всей скоростью, на которую были способны его жирные ноги. Но долгое молчание Рона и Гермионы заставили Гарри почувствовать себя отрезанным от волшебного мира настолько, что даже издевательства над Дадли утратили свою привлекательность… а теперь Рон и Гермиона забыли и о его дне рождения.