Гарри Гудини - [5]

Гарри был проворен, а его младший брат Дэш — старателен. Братья Гудини исполняли с ящиком любопытный трюк. Оба были уверены, что прекрасно отрабатывают перед публикой ее деньги. Многие наблюдатели считали, что это перебор. Но Гудини ступил на тропу успеха!

Братья Гудини

В 1893 году Средний Запад захлестнула волна представлений под открытым небом. Америка еще не видывала зрелищ, подобных Всемирной чикагской выставке.

Выставка планировалась в честь 400-летия открытия Америки Колумбом и должна была состояться в 1892 году. Но никто не возражал против открытия ее годом позже — это давало лишних двенадцать месяцев для дополнительной рекламной кампании в прессе.

Из всех аттракционов выставки настоящим чудом была Мидуэй Плэзанс, которая дала английскому языку новое слово — midway (на полпути, полдороге). Это была улица настоящих чудес — там располагались эскимосская деревня, деревня с островов Южных морей и «улицы Каира», где Египет впервые показал Западу танец живота. Кажется, все, кто выступал в стране с представлениями под открытым небом, направились в этот памятный сезон в Чикаго. Туда же подался и Гудини со своим новым партнером Дэшем.

Ребята, назвавшиеся «Братьями Гудини», взяли с собой и «волшебный ящик». Позднее они вспоминали, что на выставке участвовали и в интермедиях, и в массовых выступлениях на этой гигантской улице. Возможно, так оно и было. Выставка была достаточно велика, чтобы вместить всех желающих. Даже Минни Уильямс была здесь со своими телохранителями и менеджером Багом Макдональдом.

На этом величайшем шоу XIX века начинающий фокусник и его новый партнер не снискали лавров. Нет никаких сведений об их успехах и неудачах, достижениях и провалах на выставке. Но есть свидетельства, что Гарри, уже без Дэша, был занят в цирке Коля и Миддлтона, выступая с самостоятельным номером за двенадцать долларов в неделю.

Цирк был самым подходящим местом для быстрого приобретения опыта. Гарри давал по двадцать представлений в день! Между выходами он, по мере возможности, наблюдал за выступлениями других артистов. Труппа в цирке была хорошая. Многих пригласили из-за определенных уродств или физических недостатков: карликов, мальчиков с крокодиловой кожей, девочку-птицу. Другие исполняли трюки с голосом или показывали номера, которые озадачивали или пугали публику, и это будило профессиональное любопытство Гудини. Шпагоглотатели, как он выяснил, на самом деле заставляли твердые стальные клинки скользить по горлу, при этом артисты подавляли в себе рвотный рефлекс. Он обнаружил, что глотатели огня могут брать в рот очень горячие вещи и держать их там, потихоньку выдыхая воздух так, чтобы огонь не касался мягких тканей нёба.

Гудини восхищался этими номерами. Но его любимцем в копеечном цирке стал Хорас Голдин, чей иллюзион «быстрый огонь» уже завоевал известность. Голдин выступал во флигеле цирка, что уже само по себе было показателем успеха, поскольку вход туда стоил на десять центов дороже.

Когда Гудини обратился к Голдину как один известный факир к другому, последний надменно сказал ему: «Послушай, парнишка, ты получаешь двенадцать долларов в неделю. Я получаю семьдесят пять. Поэтому здесь я выше тебя на шесть голов». Гудини вспылил. Только через двадцать пять лет он простил Голдина. В конце концов они стали добрыми друзьями, как и подобает великим представителям золотого века водевиля.

Гарри начал свою карьеру, имея целый ряд серьезных недостатков. Большинство из тех, кто платит за представление, полагают, что фокусник — человек высокого роста, худощавый, мрачный, как Мефистофель (таким был Херманн), или крупный и величавый, как Геркулес (таким был Келлар). Гудини не был ни тем, ни другим. Он был невысокого роста — около пяти футов и пяти дюймов — и, подобно многим другим малорослым мужчинам, носил пышную шевелюру. Его одежда как в молодости, так и в зрелом возрасте всегда выглядела так, будто он в ней спит. Речь его изобиловала ошибками, так что даже цирковые импресарио сразу же списали Гарри во «второсортники».

Пришлось избавляться и от недостатков, которые вредили ему самым непосредственным образом. Он был молод, а фокусы показывал перед требовательной и потенциально неблагодарной аудиторией. Гарри работал слишком охотно и слишком упорно. У него не было какой-то модной аппаратуры. Он не был искусным жонглером. Гарри был слишком горд, чтобы торговаться из-за гонорара, и по этой причине как делец никуда не годился.

Гудини был здоров, умен и настойчив. Эти качества стороннему наблюдателю могли показаться его единственными достоинствами. Но было и еще одно. Гудини имел лицо настоящего мужчины. Стоило ему сосредоточиться, и его пламенная энергия могла пленить, заворожить публику. А потом — улыбка, и вот уже серо-голубые глаза, горевшие секунду назад, весело искрятся. Он мог улыбаться победной, чарующей улыбкой, которая заставляла толпу забывать о неудачном трюке. Эта простосердечная, живая улыбка озаряла его лицо до последнего дня. Она нередко выручала его из серьезных передряг. В пивных, где он выступал, без обезоруживающей улыбки было не выжить.