Гарпия - [32]

И теперь я гадала, узнаю ли Дэвида. Я назвала его имя метрдотелю – девице с модельной внешностью, – стараясь, чтобы все выглядело так, словно у нас деловая встреча. Девица вытянула руку и указала в дальнюю часть зала. Конечно, Дэвид не стал бы садиться у окна – даже при том, что его заслонили бы папоротники. Но, скорее всего, очень немногие из его знакомых явились бы в этот ресторан. Они бы предпочли ресторанчики по соседству со своими элегантными домами с витражными окнами. Там они знали всех официантов по имени.

Я увидела Дэвида раньше, чем он заметил меня. Похоже, он с интересом изучал меню, и я подумала, не выберет ли он что-нибудь чересчур пахучее – яйца по-флорентийски, к примеру, – и мне придется наблюдать за тем, как он запихивает эту массу в рот. Но как только я подошла к столику, Дэвид решительно отложил меню в сторону, встал, скованно улыбнулся мне, быстро пожал руку (кожа у него была сухая и холодная), на миг встретился со мной взглядом и сел. Он выглядел менее формально, чем тогда, когда мне случалось видеть его раньше: светло-голубая оксфордская рубашка, без пиджака, верхняя пуговица расстегнута. И он показался мне более старым, чем запомнилось: кожа у него на шее висела складочками. Его руки, лежавшие на столе, были немного волосатыми, кожу покрывали старческие пятнышки. По всей видимости, он был лет на десять старше Ванессы. Я не удержалась от мысли: неудивительно, что она предпочла Джейка, его молодость, почти мальчишескую силу.

Я опустила глаза, боясь, что меня бросило в краску. Я понимала, что Дэвид оценивает меня, обманутую жену. Я оделась в самое лучшее, что смогла разыскать в своем гардеробе, но чувствовала, что живот слишком сильно перетянут поясом брюк, а бедра все глубже проваливаются в подушку стула, обитого кожей.

– Может показаться странным то, что я пригласил вас сюда.

Дэвид произнес это не как вопрос. Он словно был абсолютно уверен в испытываемых мной чувствах – он их как бы уже оценил и счел разумными. Разумность – эта оценка для людей типа Ванессы и Дэвида Холмсов была самой высокой. Для людей с огромными спальнями и мизерными суммами заклада. Для людей, выросших, веря в то, что разумно иметь такую жизнь, какую они хотят.

Я кивнула и сделала глоток воды из бокала, стоявшего передо мной:

– Зачем вы хотели встретиться со мной?

Я решила не вести светских бесед. Не думала позволять ему расслабиться.

Подошел официант. Дэвид разжал было губы, но осекся и подождал, пока я закажу себе еду. Я попросила принести мне чай. Он в это время по-другому положил руки на стол. Все еще не было впечатления, что он нервничает. Он словно бы делал только то, что считал нужным в этот момент. И у меня возникло такое чувство, что этот человек всегда знает, что делать.

– На самом деле…

Дэвид кашлянул. Это был тот самый звук, который я слышала при разговоре с ним по телефону, – долгое, влажное хрипение. Меня замутило, но это быстро прошло.

– На самом деле, у меня есть просьба. Вернее… я хочу попросить вас об одолжении.

Взгляд Дэвида метнулся к моим губам, и я поняла, что прикрываю их рукой. Я опустила руку. Я с трудом следила за реакцией собственного тела и вела себя абсолютно противоположно Дэвиду Холмсу. Его жесты были сдержанными и плавными, абсолютно выверенными. Возможно, когда он был моложе, его пластика была подвижнее, но я в этом сомневалась: в студенческие годы мне довелось встречать несколько разновидностей людей этого типа, как бы оставшихся в прошлом веке. Такие мужчины всегда знали, как себя вести, как двигаться, как жестикулировать.

– Слушаю вас.

Я на миг нахмурилась – ничего не смогла с собой по делать.

Официант принес мне чай и поинтересовался, хочет ли чего-нибудь Дэвид. При этом он назвал его «сэр» и вернулся в ту часть зала, что находилась ближе к окнам. А свет в окнах словно бы потускнел и отдалился, как будто ушел в прошлое.

– Я хотел спросить, не могли бы вы поговорить с вашим супругом… – Дэвид слегка поморщился, произнося последнее слово, – относительно ситуации у него на работе. Насчет того, есть ли возможность… какой-то шанс… что он смог бы найти… – он снова неприятно прокашлялся, – работу… в другом месте.

И снова в тоне Дэвида не прозвучал вопрос. Это скорее было похоже на приказ, чем на просьбу. Дэвид словно бы давал определение чему-то, что мне уже было известно, а не сообщал нечто новое. Ну ясное дело: профессор Дэвид Холмс ни за что бы меня ни о чем не попросил, ведь искренняя просьба сделала бы его уязвимым. Однако при этом он мог ожидать чего-то подобного с моей стороны.

– Вся эта история ужасно сказалась на моей жене, вы же понимаете… на Ванессе. Эта фотография… Я точно знаю, она бы никому ничего не сказала. И никогда бы не попросила ни о чем ни его, ни вас. А она здесь так счастлива. И она эту фотографию не посылала, а значит…

Забавно, как мой гнев возникал и мгновенно исчезал в обществе этого человека. Гнев вообще осмеливался робко возникать, но деваться ему было некуда, да и выразить я его не могла, поэтому злость возвращалась внутрь меня, поглощалась и перерабатывалась, после чего перетекала в мои руки. Пальцы дрожали и едва могли удержать хрупкую китайскую чашку. Я с трудом справлялась с тем, чтобы не пролить чай на скатерть. Но я постаралась спокойно произнести: