Гарики из Атлантиды. Пожилые записки - [9]

по мере близости к старению

высоких помыслов прекрасность

ужасно склонна к ожирению.

* * *

Аскетом я б весь век провел,

но тайным страхом озабочен:

святого блесткий ореол

для комаров приманчив очень.

* * *

Годы, будущим сокрытые,

вижу пламенем объятыми;

волки, даже очень сытые,

не становятся ягнятами.

* * *

Поэты бытие хвалой венчают

с дописьменной еще эпохи древней;

дух песенности стены источают,

и тем они звучнее, чем тюремней.

* * *

Сегодня день истек в бесплодной,

пустой и мелкой суете,

и мерзкий серп луны холодной

зияет в мертвой пустоте.

* * *

Фортуна если жалует немилостью,

не жалуйся, печаль душе вредна,

и недруга встречай с невозмутимостью,

убийственной, как пуля из гавна.

* * *

Медицины гуманные руки

увлеченно, любовно и плохо

по последнему слову науки

лечат нас до последнего вздоха.

* * *

Стяжательством и суетностью затхлой

измотанный однажды выйдешь в ночь

и вздрогнешь от гармонии внезапной,

раскрывшейся тебе, чтобы помочь.

* * *

В реке времен, как в море — рыбы,

не зря безмолвствуют народы:

свобода — это страх и выбор,

ломает плечи груз свободы.

* * *

Когда средь общей тишины

ты монолог сопишь ученый,

услышь себя со стороны,

и поумнеешь, огорченный.

* * *

Мы — необычные рабы,

мы быть собой не перестали,

есть упоение борьбы

в грызеньи проволочной стали.

* * *

Вполне по справедливости сейчас

мы трудимся, воруем и живем:

режим паразитирует на нас,

а мы — паразитируем на нем.

* * *

Воспринимая мир как данность,

взгляни на звезды не спеша:

тягчайший грех — неблагодарность

за то, что воздухом дышал.

* * *

Мы все — опасные уроды,

мы все достойны отвращения,

но в равнодушии природы

есть величавость всепрощения.

* * *

В горячем споре грудь на грудь

уже не видя ничего,

войдя в азарт, не позабудь

на ужин выйти из него.

* * *

Мы из любых конфигураций

умеем голос подавать,

мы можем стоя пресмыкаться

и на коленях бунтовать.

* * *

В любви, трудах, игре и спорте,

искусстве, пьянстве и науке

будь счастлив, если второсортен:

у первосортных горше муки.

* * *

Война ли, голод — пьет богема,

убийства, грязь — богема пьет,

но есть холсты, но есть поэмы,

но чьи-то песни мир поет.

* * *

Мы часто ходим по воде,

хотя того не замечаем,

висим над бездной в пустоте

и на огне сидим за чаем.

* * *

Безумство чудаков — их миллион

толкующих устройство мироздания —

вливается в витающий бульон,

питательный для вирусов познания.

* * *

Зря нас душит горечь или смех,

если учат власть интеллигенты:

в сексе понимают больше всех

евнухи, скопцы и импотенты.

* * *

Не ограничивайся зрением,

пусть обоняние не чахнет:

что привлекательно цветением,

порой кошмарно гнилью пахнет.

* * *

На трупах и могилах вдруг возник

шумливый рай пивных и кабаков,

и лишь «за что боролись?» хилый крик

стихает у последних стариков.

* * *

Духа варево и крошево

нынче так полно эрзацев,

так измельчено и дешево,

что полезно для мерзавцев.

* * *

Я не борец и не герой,

но повторить готов над плахой:

во всех суставах свихнут строй,

где не пошлешь мерзавца на хуй.

* * *

От наших войн и революций,

от сверхракет материковых

приятно мысленно вернуться

к огням костров средневековых.

* * *

Мы все — душевные калеки,

о чем с годами отпечалились,

но человека в человеке

найти, по счастью, не отчаялись.

* * *

Какое ни стоит на свете время

под флагами крестов, полос и звезд,

поэты — удивительное племя —

суют ему репейники под хвост.

* * *

Свистят ветра, свивая вьюгу,

на звездах — вечность и покой,

а мы елозим друг по другу,

томясь надеждой и тоской.

* * *

Когда вокруг пируют хищники,

друг другом чавкая со смаком,

любезны мне клыками нищие,

кому чужой кусок не лаком.

* * *

Одно за другим поколения

приемлют заряд одичания

в лучащемся поле растления,

предательства, лжи и молчания.

* * *

Стреляя, маршируя или строясь,

мы злобой отравляем нашу кровь;

терпимость, милосердие и совесть —

откуда возникают вновь и вновь?

* * *

На всем человеческом улее

лежит сумасшествия бремя;

изменчив лишь бред, а безумие

скользит сквозь пространство и время.

* * *

Неизбежность нашей смерти

чрезвычайно тесно связана

с тем, что жить на белом свете

людям противопоказано.

* * *

Просветы есть в любом страдании,

цепь неудач врачует случай,

но нет надежды в увядании

с его жестокостью ползучей.

* * *

Когда б остался я в чистилище,

трудясь на ниве просвещения,

охотно я б открыл училище

для душ, не знавших совращения.

* * *

У страха много этажей,

повадок, обликов и стилей,

страх тем острее, чем свежей,

и тем глубинней, чем остылей.

* * *

Наплевать на фортуны превратность,

есть у жизни своя справедливость,

хоть печальна ее однократность,

но прекрасна ее прихотливость.

* * *

Просачиваясь каплей за года,

целительна и столь же ядовита,

сочится европейская вода

сквозь трещины российского гранита.

* * *

В года рубежные и страшные

непостижимо, всюду, молча

ползут из нор кроты вчерашние,

зубами клацая по-волчьи.

* * *

Природа позаботилась сама

закат наш уберечь от омерзения:

склероз — амортизация ума —

лишает нас жестокого прозрения.

* * *

Живешь блаженным идиотом,

не замечая бега лет,

а где-то смерть за поворотом

глядит, сверяясь, на портрет.

* * *

Из глаз, разговоров и окон

озлобленность льется потоками,

грядущего зреющий кокон

питается этими соками.

* * *

Конечно, веру не измеришь,

поскольку мера — для материи,

но лучше веровать, что веришь,