Гардеробщик - [12]

Был уже март, но до весны далеко, и о весне я старалась не думать. Я не хотела, чтобы она приходила. Я жила своей прежней жизнью.

Отгребала снег, ходила за водой, топила печь, разговаривала с кошкой, читала конспекты, ездила на лекции. У меня даже закрутилось нечто вроде романа с конопатым парнем из соседней дачи.

На этот раз он приехал один. Я как раз поднялась на крыльцо с ведром воды, остановилась отдохнуть и увидела, как он входит в свой темный дом, как свет в его окне вспыхивает.

Мне было любопытно, почему он один. Я решила, что он просто приехал заранее, а компания прибудет позже. И я все время посматривала на его дом.

Наступала ночь. Уже и электричка последняя прошла от Москвы.

В тишине отлично было слышно, как она идет. Я решила ложиться.

В последний раз вышла на терраску посмотреть. Он шел по тропинке к моему крыльцу. Я поспешила в дом, бросилась к зеркалу, увидела свои испуганные глаза, пригладила вихры. Стук раздался.

Я отворила дверь. Он стоял на крыльце.

– Здравствуйте.

– Привет.

– Я ваш сосед.

– Я знаю.

– Слушайте, у вас сахару нету?

– К сожалению, нет. Зато есть конфеты. И чай совершенно горячий на плите. И картошка с тушенкой. Да, и сгущенка есть. Заходи.

Он даже просиял.

Топал за мной через холодную терраску в натопленную комнату и говорил:

– Понимаешь, я совершенно не могу быть один. Я только сегодня понял, раньше просто не задумывался, что никогда в жизни не оставался один дома! Даже днем. Даже на полчасика не оставался. Можешь представить?

– Руки чистые?

– Что? Да. Я всегда мою. Я в этом смысле дисциплинированный.

– Тогда садись к столу.

– Привет! – сказал он кошке, которая смотрела на него с половичка у теплого бока печки.

Я поставила перед ним сковородку с тушенкой, тарелку с хлебом, чашку.

– А ты не будешь?

– Так посижу.

Как будто он был мне давным-давно знаком. Как будто уже сто раз я видела, как он ест, как прихлебывает чай, как целиком кладет в рот конфету и какая у него при этом блаженная физиономия.

– Зачем же ты сюда один приехал?

– Честно? С родителями поссорился.

– А я думала, меня хотел увидеть.

– Нет. – Он рассмеялся. – Я о тебе забыл.

– А было что забывать?

– Пару раз я тебя видел все-таки. Издали.

– И что думал обо мне?

– Да ничего особенного. Чудная девчонка. Живет одна и не боится.

– Значит, не чудная, а храбрая.

Мы сидели друг против друга. Угол стола нас разделял. Я слышала бумажный шорох электрического света.

– Вот интересно, – сказал он, – волосы у тебя жесткие или мягкие?

– А как ты думаешь?

Он коснулся моих встрепанных волос.

– Проволока.

– Это маленькие антенны.

– И что же они ловят?

– Всё.

– Всё?

– Всё, на что я настроюсь.

– И на что ты сейчас настроена?

– На твою руку.

– И что?

– Дрожит.

Он придвигался со своим стулом все ближе и ближе.

– Ты весь половик сгреб.

– Да?

Он ткнулся губами в мой нос. Я рассмеялась, и он, кажется, обиделся.

Во всяком случае, отстранился и поглядел мне в глаза недоуменно.

Тогда я ухватила его за уши и приблизила к себе. Тут мы сверзились.

Кошка заорала и взлетела на печку. Мы расхохотались.

Пол был теплый. Прогоревшие угли потрескивали в печи. Но к утру потянуло холодом, и мы перебрались на диван. В институт я приехала только к третьей лекции.

Он появлялся каждую неделю. Привозил гостинцы: шоколадные конфеты, пирожные. Мы проводили вместе вечер и ночь. Наутро прощались. Он болтал мне о родителях, о брате, о своем детстве. Я все больше молчала и слушала.

– Знаешь, – сказал он мне как-то раз, – я теперь о тебе часто думаю.

Мы шли с дровами из сарая. И остановились в саду, завороженные тихими сумерками. Поставили тяжелую двуручную корзину на тропинку.

Он прислонился к черному стволу яблони.

– Я даже думаю, влюбился я, что ли. Но это не то. Я знаю, что ты не обидишься на такие слова. Ты необычный человек. Ты занимаешь мои мысли. Ты как будто все время смотришь на меня. Даже ночью, когда я сплю.

Я отломила от ветки сосульку и отгрызла кончик. Вкус был пресный и немного деревянный.

– Еще я не представляю тебя вне этого места. Отдельно от этого сада, от этого снега, от этой яблони, от этого дома с кошкой и печкой. Мне даже в голову не приходит, что я могу встретиться с тобой где-нибудь в городе. Тем более привести тебя к себе домой. Ты не обидишься?

Ведь я сюда езжу один, и никто из наших не знает, что здесь со мною происходит. Здесь – моя тайна. То есть тайна – это ты.

Я присела на корзину с дровами, загребла снег, слепила снежок.

– Я никогда никому не говорил таких странных слов. Они никогда не приходили мне в голову.

– Ты хороший мальчик, – сказала я, – из хорошей, интеллигентной семьи. Начитанный. Ты все придумал. Обстоятельства помогли. Во мне нет ничего особенного. И существую я не только здесь. При желании можешь удостовериться.

– Нет.

– Почему?

Он не отвечал.

– Не хочешь разрушать свою фантазию? Ну и ладно. Правду сказать, меня тоже это положение устраивает.

Я швырнула в него снежок.

Мы катались в снегу, барахтались. Устали, запыхались. Потащили корзину к дому.

Сидели на коленях, плечом к плечу, у открытой дверцы печи, смотрели на огонь. Я думала, что скоро растает снег и закончатся наши встречи. Он это тоже понимал. О чем думал, глядя на пламя, не знаю, не спросила.