Гардемарины, вперед! - [9]

Она заметила его, сделала какой-то жест и отошла вглубь комнаты. Саша поспешил спрятаться за липу…..Анастасия села перед зеркалом.

— Одеваться будете? — робко спросила камеристка Лиза.

— Куда одеваться, дура! — взъярилась Анастасия. — На допрос? — Но вдруг остыла, посмотрела на себя в зеркало. — Принеси юбку с бантами… ту, цвета майской травы, платье-робу на малых фижмах, еще ларец маленький принеси.

Лиза ушла исполнять приказание.

— Коли явятся за мной опять, так уж лучше быть одетой, — сказала она своему отражению и начала песню: «Ах маменька, маменька, погубила ты мою молодость…»

Лиза тем временем вернулась с роскошным платьем. Начала облачать барыню, но Анастасия раздраженно хлопнула ее по рукам.

— Да не тяни так сильно! — слезливо крикнула она. — Волосы уложи!

Лиза занялась прической Анастасии, а та стала примерять драгоценности из материнского ларца, напевая самой себе:

— Это не подходит… Жемчуг требует томности… Алмазы для радости… Бирюза для ожидания… и кораллы для любви… Не носить мне камни драгоценные. Лишь один камень, большой и черный, приготовила мне судьба. Повесить его на шею и в омут… И поплакать будет некому…

Лиза перекрестилась.

— Смотри, Лиза, крест, — Анастасия показала камеристке большой крест в алмазах и перестала петь. — Его пожаловал прадеду моему царь Федор, — она вдруг упала головой в раскрытые ладони и заплакала, потом справилась со слезами и голосом деловым и строгим сказала: — Коли придет этот… француз — принять немедля!..

Саша был так взволнован, что не заметил, как на улицу въехала дорожная карета и остановилась поодаль, и только когда какой-то человек в плаще вошел в дом, Саша насторожился. Он оглянулся по сторонам, шпиона нигде не было. Саша вскинул глаза, осматривая нижний сук, и полез на дерево. Комната видна была ему как на ладони. Человек вошел в комнату Анастасии, сбросил плащ и что-то быстро и, как показалось Саше, раздраженно заговорил, отчаянно жестикулируя. Анастасия закрыла окно и задернула шторы.

— Беда… — тоскливо прошептал Саша.

Шевалье кончил длинную восторженную фразу по-французски и замер, глядя на Анастасию.

— Насколько я поняла, — сказала она, — вы предлагаете мне любовь неземную и себя в попутчики. Так?

— Так… звезда моя.

— Вот славно! Вы говорите по-русски!

— Направляясь в вашу варварскую страну… — начал француз, но Анастасия перебила его.

— Вы богаты? У вас много душ?

— Я богат, но душа у меня одна, — улыбнулся де Брильи. — Во Франции нет рабства, мадемуазель…

— К делу, месье!

— Мой род знатен. Герцог Франзак по материнской линии, шурин моей тетки по отцовской линии. Маркиз де Ламот-Туффье…

— Не старайтесь, — перебила девушка. — Мы с царями в родстве.

— Поэтому я не решался просить вашей руки. Но сейчас, когда моя преданность… в этих грустных обстоятельствах… Я льщу себя надеждой… — де Брильи окончательно запутался. Анастасия смотрела на него задумчиво, раскачивая сережку в ухе.

— Вы возьмете меня так… бесприданную? Мать в крепости, отец в земле…

— Я спасу вас! — пылко воскликнул француз, рванулся к Анастасии и рухнул на колени.

— Не надо! — она отвела его руки. — За домом следят.

— Охранника уже нет. Ему заплатили, и он ушел в кабак.

Анастасия встала, прошлась по комнате. Оглянулась, пытливо посмотрела французу в лицо, словно пытаясь отыскать в себе хотя бы крупицу чувств к этому человеку.

— Как вас по имени, сударь мой?

— Шевалье де Брильи к вашим услугам. Но зовите меня просто Серж-Бенджамин-Луи-Жерме-Симон…

— Ну так я поеду с тобой, Сережа. И хватит, хватит… Экий ты пылкий! — она решительно присекла любовный порыв де Брильи. — Лиза! Дорожный плащ! И маменькины драгоценности!..

Саша услышал, как хлопнула входная дверь, и кубарем скатился с дерева. Лицо его было напряженным. Из дома быстро вышли три закутанные в плащи фигуры. Все трое торопливо сели в карету, бесшумно закрылась дверца. Карета тронулась. Анастасия с невольной грустью окинула взглядом залитую луной улицу. Внезапно она заметила одинокую фигуру.

— Так это не охранник? — спросила она шевалье.

— О чем ты, звезда моя? — спросил тот, не оглядываясь.

Саша бросился к карете. Кучер хлестнул по крупам лошадей. Карета рванулась вперед. Саша пытался настичь карету. Он видел бледное лицо Анастасии. Казалось, она хочет что-то сказать.

— Сударыня… что? — крикнул Саша вдогонку и бросился за каретой, но она скрылась за углом. Саша остался один.

Вечер. Писарь сидел в библиотеке навигацкой школы с огромным фолиантом в руках. Никита сидел напротив, смотрел на него выжидающе, потом вынул деньги и положил их на край стола. Писарь покосился на деньги, вздохнул, вынул из фолианта две свернутые в четверть бумаги и положил перед Никитой.

— Только мое всегдашнее расположение к вам, князь… Вот… Корсака паспорт… Белова паспорт… И еще, ваше сиятельство, предупредить хочу, — писарь понизил голос. — На Корсака вашего дело заведено. Он теперь государев преступник. Вчера Котов мне бумагу принес, велел срочно переписать. А потом и бумагу, и первоначальный листок — все забрал и велел молчать.

— Какой вздор! — разозлился Никита. — Алешка по роже Котову дал, тот теперь и куражится.