Гардемарины, вперед! - [33]

— Вряд ли покойному кабинет-министру Ягужинскому нужна моя помощь.

— Вы меня не поняли. Это другая девушка, — не моргнув глазом сказал Саша. — Она сирота. Ее отец был арестован десять лет назад, и с тех пор о нем ничего не известно. Узнайте у себя в тайной канцелярии, а? Жив ли он, куда сослан. Зотов его фамилия.

— Ты думаешь я всех по фамилии помню? — прищурившись, спросил Лядащев. — По какому делу он арестован? Заговорщик, католик, раскольник? А может, о делах царского дома разговоры вел?

— Да разве за это судят? О царском доме все разговаривают.

— А «всех» и арестовывали — болтливых. Поинтересовался человек, чем великая княжна недужит, да куда великий князь гулять любит… А любопытство тоже вещь подсудная…

Лядащев с раздражением посмотрел на полный таз, открыл окно, вылил на улицу скопившуюся воду и опять поставил пустой таз под капель.

— А размножением пашквилей наш подследственный не баловался? — спросил он Сашу строго.

— Каких пашквилей?

— Подметных тетрадей. Тех, что от руки переписывали в обход типографии и цензуры?

— Не знаю. Я ведь этого Зотова не видел никогда… А могли эти тетради попасть в Смоленск?

— Так он из Смоленска? — Лядащев задумался на мгновенье. — Если твой Зотов взят в Смоленске в тридцать третьем году, то помочь тебе может только один человек — князь Иван Матвеевич Черкасский, бывший губернатор.

— Из Смоленска? Черкасский? — вскричал Саша, ему вдруг вспомнилась одна из бумаг Бестужева.

— Именно Черкасский, — повторил Лядащев во внезапном озарении, вспомнив письмо Котова. — А что ты так встрепенулся? Ты его знаешь?

— Что вы? Откуда мне знать? Просто фамилия звучная. А что произошло в Смоленске?

— Это, брат ты мой, дело очень секретное, — Лядащев цепко держал взглядом Сашу.

— О, поверьте, я умею хранить секреты!

— Это я уже понял. Но про смоленское дело ничего толком не знаю. Заговор дворянства… Письмо какое-то написали… Одним словом, заговор был раскрыт.

— Письмо? — переспросил Саша и встал. — Спасибо, Василий Федорович. Я пошел.

— Погоди, погоди… У меня к тебе тоже есть вопросы. Кто этот добрый молодец, который намедни появился у твоего друга Оленева?

— Какой молодец? Алешка что ли? — Саша начал пятиться к двери. — А он уехал. Приехал и сразу же уехал…

— Куда же ты? А кофий? — насмешливо сказал Лядащев, но Саша уже выбежал из комнаты.

Лядащев подошел к столу, снял со спиртовки закипевший чайник, обжегся, чертыхнулся, потряс обожженной рукой.

— Как же я сразу не догадался? Конечно, Черкасский… Котов, теперь этот Зотов… Интересный узелок получается. А мальчишка откуда-то знает Черкасского, хитрая бестия! И еще этот де Брильи… Зачем он вернулся в Москву? Или это половинки от разных яблок?

Ночь… Высокая чугунная ограда парка сбегала прямо в воды Фонтанки. Место было глухое, болотистое.

По одну сторону ограды стоял Алеша, по другую — Никита.

— Крапива, черт! — выругался он. — Ну и место ты выбрал для встречи!

— Зато нас здесь никто не увидит. А Сашка где?

— Придет. Мы из дома вместе вышли, заметили за собой слежку и разделились.

— За домом следят? — взволнованно спросил Алеша.

— А как же! Лесток не оставляет нас своими заботами.

Саша быстро шел по темной улице. Сохраняя дистанцию шагов в десять, за ним неотступно шел человек. Саша бросился бежать, на какое-то время человек отстал. Юноша сбежал вниз к реке и спрятался под мостом.

Чья-то длинная тень легла на воду. Саша поднял голову и увидел «шиша» на мосту. Он с задумчивым видом плевал на воду. Где-то рядом был гостиный двор Штосса, Саша бросился туда.

Трактир был полон народу. Саша взбежал по лестнице на второй этаж, закрыл дверь, накинул крючок, прислушался… Вдруг ближайшая дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула Марта в капоте, с распущенными волосами. Саша кинулся к ней, Марта выскользнула в коридор, плотно прикрыла за собой дверь.

— За мной шпион гонится, — прошептал Саша. — Как уйти?..

Схватив Сашу за руку, Марта отвела его в конец коридора, распахнула окно:

— Прыгаль!..

Никита с Алешей вели тихий разговор.

— Гаврилу здесь не обижают?

— Что ты? Княгиня души в нем не чает. Он лечит ей кожу, желудок, печень, а главное — истерию. Гаврила меня за пустырником послал. Будем сок жать и лечить всех поголовно, — Алеша рассмеялся. — Имей в виду, добром тебе Гаврилу не отдадут. Странный дом…

— Что же в нем странного?

— Княгиня не может простить князю какой-то любовной измены и поэтому поделила дом невидимой чертой. У княгини свой двор, все люди носят белое. На половине князя — вся дворня в синем, и мне туда хода нет. Белые и синие не враждуют, но и не общаются.

Хрустнула ветка под чьей-то ногой. Никита обернулся.

— Сашка! Ты?

Это действительно был Саша, он схватился за прутья решетки, отдышался…

— Ох и настырный наблюдатель попался! Как хвост! Ты отдал Алешке письмо? — обратился он к Никите.

— Ах да, совсем забыл… в бестужевских бумагах был интереснейший документ. Вот он.

Раздался какой-то невнятный шорох, кажется совсем близко, потом ветер пробежал по верхушкам деревьев. Друзья замерли, напряженно прислушиваясь.

— Ветер… — сказал наконец Алеша и взял протянутую ему бумагу.

— Отец твоей Софьи, — сказал Саша, — участвовал в заговоре в Смоленске, а руководил этим заговором — князь Черкасский.