Гардемарины, вперед! - [31]

— Ба! Так это Лядащев! — воскликнул он удивленно. — Не иначе как меня высматривает.

— А кто это? — спросил Никита.

— Один хороший человек… Просто я не успел вам о нем рассказать. Он из тайной канцелярии.

— Откуда? — потрясенно спросил Алеша. — Хороший человек из… тайной канцелярии?

— А что ты удивляешься? Крест Бестужевой, между прочим, он передал! И отца твоей Софьи он может найти. Как его зовут? — с напором спросил Саша.

— Георгий Зотов, смоленский дворянин.

Саша направился было к двери, но Никита остановил его.

— Его уже нет, твоего хорошего человека, — сказал он, глядя в окно. — А откуда он знает, что ты здесь? Ты говорил ему, что переехал ко мне?

— Нет.

— Значит он тебя выследил, этот хороший человек?

— Выследил? — Саша с каким-то новым выражением посмотрел на Никиту. — Но зачем?

— Все охотятся за этими бумагами, — спокойно пояснил Никита. — Может, и Лядащев тоже?

— Но он никогда не спрашивал меня об этом. — задумался Саша. — Он даже помогал мне…

— Он и сейчас тебе помогает… попасть на свидание с Лестоком, — сказал Никита, хладнокровно глядя в окно, — К нам гости. Еще два хороших человека.

Саша выглянул в окно и увидел двух, уже знакомых, драгун.

— Черт подери! Это за мной! Дорога к Лестоку оказалась короче, чем мы думали… Но откуда Лесток узнал, что я здесь?

Все трое переглянулись.

— Никита, убери письма! Срочно!

Никита уже снял с полки толстый том сочинений Шекспира, открывая тайник. Алеша сунул туда бумаги.

Саша выбежал из библиотеки. Алеша осторожно выглянул на улицу. Из окна было видно, как Саша вышел из дому, подошел к драгунам. Потом все трое направились к воротам.

— Никита, почему его уводят? Это арест? — спросил потрясенный Алеша. — Почему мы… ничего не делаем?

В библиотеку вошел радостный Гаврила с подносом. Тревожное событие, происшедшее минуту назад, оказалось им незамеченным. Он весь находился во власти других событий.

— Город этот — чистый Вавилон! — возбужденно сказал он Алеше, — Ладан здесь никому не нужен. Подавай румяны и пудру для париков. Здесь пудру можно не щепотками продавать, а в мешки грузить. Большие просторы для науки. Кофе, пожалуйте…

— Пошел вон! — гаркнул Никита, сжав кулаки.

Давно не видел Гаврила барина в таком гневе.

— Как изволите, — пробормотал он растерянно.

Лесток сидел в кресле, скрестив руки на толстом животе. Еще никогда Саша не видел его в столь хорошем настроении.

Позади кресла скульптурно окаменела фигура Бергера. На появление Саши он никак не отреагировал, словно видел его впервые.

— Ну?! — сказал Лесток.

Это «ну» относилось явно не к Бергеру, но тот встрепенулся, на лице его промелькнул откровенный ужас.

— Так что там произошло с бумагами, которые де Брильи вез в Париж? — Лесток уставился на Сашу, не мигая.

— Бергер сказал французу: «Отдай бумаги взамен паспорта», — сказал Саша спокойно, — а де Брильи обиделся, выхватил шпагу… Бергер дрался, как лев!

Курляндец вдруг словно ожил, бочком, мелкими шажками обошел кресло Лестока и встал рядом с Сашей.

— Я, ваше сиятельство, даже обыск делал, — пробормотал Бергер. — Нет бумаг! Кабы не моя рана… Белов помогал мне во всем.

— Что же ты раньше не сказал про бумаги? — с усмешкой спросил Лесток.

— Вы ведь не спрашивали, — простодушно сказал Саша, — И потом я полагал, что это привилегия господина Бергера — рассказывать про бумаги.

Лесток хмыкнул, достал табакерку, сунул табак в нос, чихнул.

— Сейчас у тебя появится привилегия рассказывать от собственного имени.

Дверь за спиной Саши стремительно распахнулась, он оглянулся. На пороге стоял де Брильи и в упор смотрел на Сашу, словно раздумывал, входить или не входить в кабинет Лестока. Потом решительно закрыл дверь и прошел к окну.

— Живуч… — услыхал Саша его злобный шопот. Лесток небрежно взмахнул рукой, и Бергер, тараща от усердия глаза, прошагал к двери. Де Брильи проводил его брезгливым взглядом.

— Ну?! — опять повторил Лесток, откровенно насмехаясь над Сашей. — Так где твой дружок? Курсант навигацкой школы… Алеша?

— С родинкой, — де Брильи мизинцем коснулся щеки.

— Почему — дружок? — Саша изо всех сил старался не выказать охвативший его страх, только бы «увести» их от Алешки. — Учились в одной школе… и только. Он в театре у маменьки Анастасии Ягужинской играл, со всем их семейством знакомство имел. Я как о нем услыхал… там… в особняке на болотах, решил, что он с Анастасией Павловной приехал… А больше о нем ничего не знаю.

— Врешь! — с ненавистью крикнул де Брильи.

Лесток улыбнулся плотоядно, ему приятна была злость француза.

— Как фамилия Алеши-то? — спросил он почти благодушно.

— Запамятовал… — наморщил лоб Саша.

— Корсак его фамилия, — сам же ответил Лесток. Саша с отвлеченным видом пожал плечами.

— А скажи, Белов, за каким чертом вы устроили нападение на дом де Брильи с этим… долговязым? Его ты тоже запамятовал?

— Отчего же? Помню. Никита, сын князя Оленева.

— Пащенок князя Оленева, — жестко уточнил Лесток. — Ну?

— О, ваше сиятельство, я уже говорил вам однажды, что движимый высокими чувствами… — пролепетал Саша и смешался.

Лесток расхохотался.

— Если не желаешь стать недвижимым, — сказал он, смакуя последнее слово и удовлетворенно наблюдая за мрачным лицом француза, — забудь про Ягужинскую. Это птица не твоего полета. — Он перешел на серьезный тон. — Что у Оленева поселился — хорошо. Коли нападешь на след Корсака, — он задумчиво поскреб щеку, — не исключено, что он явится к твоему Никите — сообщить немедля. На!