Гапон - [81]
В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделано и чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд.
Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их.
Теперь возвращайтесь к мирному труду вашему, благословясь, принимайтесь за дело вместе с вашими товарищами, и да будет Бог вам в помощь»[36].
Уже это было достаточно бестактно. Понятно, какова была реакция революционной прессы: «убийца прощает своих жертв!» Слова о прощении заслонили другие, важные, хотя и неопределенные: о законных путях, которые могут быть предоставлены рабочему движению.
Но если бы Николай сказал только это! В гектографированном тексте был еще один абзац — такой:
«Что вы будете делать со свободным временем, если вы будете работать не более 8 часов? Я, царь, работаю сам по 9 часов в день, и моя работа напряженнее, ибо вы работаете для себя только, а я работаю для вас всех. Если у вас будет свободное время, то будете заниматься политикой; но я этого не потерплю. Ваша единственная цель — ваша работа».
Это, скорее всего, была царская отсебятина, даже стилистически выламывающаяся из подготовленной Треповым и Коковцовым речи; Николаю, вероятно, казалось, что он здесь следует традиции Петра Великого (впрочем, им нелюбимого), ставя себя, труженика, на одну доску с подданными простолюдинами, призывая их следовать своему примеру, — а на самом деле он унижал людей, обреченных жизнью на механический труд, отказывая им в праве не то что заниматься политикой, а просто читать, думать, учиться. Из печатного варианта этот абзац предусмотрительно изъяли.
Понятно, что рабочих, ездивших в Царское, ожидали насмешки товарищей — в лучшем случае. Вместо исправления репутации власти вышел новый конфуз[37].
Тем временем Коковцов созвал 24 января совещание фабрикантов и заводчиков. На сей раз он говорил с ними строже, чем прежде, — хотя все-таки очень мягко и тактично. Смысл его речи сводился к следующему: сделайте по своей инициативе хоть что-то, пойдите хоть на какие-то уступки и послабления без принуждения с нашей стороны. Коковцов ссылался на смутные обещания, данные самими предпринимателями 7 января. Но с тех пор изменилось многое: забастовка ушла из Петербурга в другие города и петербургские заводчики стали более жестоковыйны. Общую позицию высказал Смирнов, чью речь «Новое время» (от 25 января) излагает так: «Частичные уступки ни к чему не ведут, только раздражая рабочих соседних заводов, не получивших этих уступок… Промышленники должны собраться по отдельным группам производства, решить, что они могут сделать теперь же, и затем не отступать от этого ни на йоту до решения вопроса в законодательном порядке».
Противоречия, как сказал бы марксист, между общедемократическими устремлениями буржуазии и ее непосредственными классовыми интересами рельефно выразились в двух документах, опубликованных в январском номере «Красной летописи» за 1925 год.
Первый — «Докладная записка конторы железнозаводчиков» от 28 января 1905 года. Железнозаводчики решительно осуждают «расстрел мирных безоружных жителей». Далее они признают, что «нет спора, жизненные условия наших рабочих неудовлетворительны», но — «от доброй или злой воли промышленников зависит изменить или удержать эти печальные условия… Устранить болезненные начала, делающие невозможным для промышленности идти вперед и с успехом бороться с иностранной конкуренцией мыслимо, лишь когда будут осуществлены коренные реформы, за необходимость которых единогласно высказались земские деятели, представители городского самоуправления и разных других обществ и сословий». То есть — дайте демократию, и тогда рабочий вопрос сам по себе разрешится. А пока мы, предприниматели, бессильны.
Впрочем, «рабочие настолько уже политически созрели, что им, как и всему русскому обществу, должны быть дарованы свободные права и политические учреждения… Рабочим должны быть предоставлены право сходок и собраний, право организовываться в союзы и всякого рода другие сообщества для самопомощи и защиты своих интересов, право отдельно и совокупно отказываться от работы».
То есть ради демократических принципов железнозаводчики готовы признать за рабочим классом право свободно создавать профсоюзы и право на стачку.
Зато второй документ — «Докладная записка заводчиков и фабрикантов Министерству финансов» от 31 января — совсем в ином духе.
«Во всякой промышленной стране положение рабочего класса находится в полном соответствии с состоянием промышленности общего уровня культуры; железный закон спроса и предложения и неотвратимые условия спроса и конкуренции не позволяют поставить промышленных рабочих в искусственные тепличные условия… Промышленность не может работать в убыток и руководствоваться принципом благотворительности…
Едва ли не ошибка в том, что Правительство быстро реагирует на грубое проявление рабочего волнения и в то же время так мало дает внимания гораздо более сильному, более обширному и по существу своему более важному общему волнению, проявляющемуся, конечно, не в насилии и грубых демонстрациях, а в формах мягких и корректных».
Во все времена самые большие проблемы для секретных служб создавали агенты-провокаторы, ибо никогда нельзя было быть уверенным, что такой агент не работает «на два фронта». Одним из таких агентов являлся Евгений Филиппович Азеф (1869–1918), который в конечном счете ввел в заблуждение всех — и эсеровских боевиков, и царскую тайную полицию.Секретный сотрудник Департамента полиции, он не просто внедрился в террористическую сеть — он ее возглавил. Как глава Боевой организации эсеров, он организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых — убийство министра внутренних дел В. К. Плеве и московского губернатора великого князя Сергея Александровича.
Книга представляет собой подробную документальную биографию одного из крупнейших русских поэтов, чья жизнь стала легендой, а стихи — одним из вершинных событий Серебряного века. Образ Гумилева дан в широком контексте эпохи и страны: на страницах книги читатель найдет и описание системы гимназического образования в России, и колоритные детали абиссинской истории, малоизвестные события Первой мировой войны и подробности биографий парижских оккультистов, стихи полузабытых поэтов и газетную рекламу столетней давности.
Даниил Хармс (Ювачев; 1905–1942) – одна из ключевых фигур отечественной словесности прошлого века, крупнейший представитель российского и мирового авангарда 1920-х–1930-х годов, известный детский писатель, человек, чьи облик и образ жизни рождали легенды и анекдоты. Биография Д. Хармса написана на основе его собственных дневников и записей, воспоминаний близких ему людей, а также архивных материалов и содержит ряд новых фактов, касающихся писателя и его семьи. Героями книги стали соратники Хармса по ОБЭРИУ (“Объединение реального искусства”) – Александр Введенский, Николай Олейников и Николай Заболоцкий и его интеллектуальные собеседники – философы Яков Друскин и Леонид Липавский.
Поэзия Владислава Ходасевича (1886–1939) — одна из бесспорных вершин XX века. Как всякий большой поэт, автор ее сложен и противоречив. Трагическая устремленность к инобытию, полное гордыни стремление «выпорхнуть туда, за синеву» — и горькая привязанность к бедным вещам и чувствам земной юдоли, аттическая ясность мысли, выверенность лирического чувства, отчетливость зрения. Казавшийся современникам почти архаистом, через полвека после ухода он был прочитан как новатор. Жестко язвительный в быту, сам был, как многие поэты, болезненно уязвим.
Первая в постсоветское время биография ученого-энциклопедиста и поэта, одного из основоположников русской культуры Нового времени. Используя исторические исследования, свидетельства современников, архивные документы, автор стремится без идеализации и умолчаний воссоздать яркую, мощную личность М. В. Ломоносова в противоречивом, часто парадоксальном контексте России XVIII века. При всем разнообразии занятий Ломоносова — создателя нового русского литературного языка и классической системы стихосложения, химика, оптика, океанографа, исследователя атмосферного электричества, историка, астронома, администратора и даже участника политических интриг — в центре его деятельности лежало стремление к модернизации страны, унаследованное от Петровской эпохи.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.