Гапон - [43]
Отдел только создан, рабочие — новички, Гапон начинает «с азов». Многое то ли он путает, то ли (это скорее) путает конспектирующий. С другой стороны, в свежей, неизученной аудитории необходимо лишний раз подчеркнуть свою лояльность. Хороший повод для этого дает убийство финско-шведским националистом Евгением Шауманом генерал-губернатора Финляндии Николая Ивановича Бобрикова, делавшего всё, чтобы уничтожить автономию этой имперской провинции и действовавший в ней конституционный режим. Имперский шовинист Бобриков в национальной памяти финнов остался настоящим воплощением зла. Но — как почти всегда — реальность сложнее мифа. В своей борьбе со шведоязычной по преимуществу элитой Великого герцогства Финляндского Бобриков пытался опереться на низы, на безземельных арендаторов-торпарей. Гапон мог об этом знать. Бобриков мог воплощать для него не только русификаторскую политику (едва ли он, украинец, искренне ей сочувствовал), но и заботу власти о бедноте, о «простом человеке», в ущерб наследственной элите. Так что и сервильные жесты оказываются двусмысленными.
Одной из забот Гапона было создание потребительских кооперативных лавок. Сторонники мирного перехода к социализму придавали потребительской кооперации большое значение; работа в этой области считалась важной формой интеллигентского служения. В. А. Поссе, впоследствии недолгое время соратник Гапона, а потом его враг, писал в своей книге «Идеалы кооперации»: «Улучшая и удешевляя продукты, кооперативы в то же время улучшают и положение производящих и продающих эти продукты. Кооперативы обыкновенно держатся условий, устанавливаемых профессиональными союзами, и даже поддерживают эти союзы в борьбе за улучшение условий труда. Постепенно развиваясь, они передают в руки трудящихся все производство предметов первой необходимости и усиливают экономическую мощь пролетариата».
Между тем потребительская кооперация на заводах была грубым извращением идеи. Предприниматели некогда выплачивали рабочим часть зарплаты продуктами из фабричных лавок — втридорога; потом это было запрещено. Тогда лавки стали маскировать под потребительские товарищества, а вычеты из зарплат — под взносы в эти товарищества. Мечтой Гапона было создание настоящих рабочих потребкооперативов. Следующим этапом должны были стать кооперативы производственные. Идея кооперативных, артельных предприятий (своего рода «кибуцев», если искать аналогии в последующей хозяйственной практике XX века) преследовала его со времен босяцкого проекта и до последнего дня жизни — собственно, она присутствовала в последнем, роковом, стоившем Гапону жизни разговоре.
Что до потребкооперативов, то к их созданию удалось, по словам Гапона, приступить через шесть месяцев после создания организации. Если считать от официального открытия — в октябре. Поздновато: времени совсем не оставалось… Впрочем, фактически гапоновская организация действовала с лета 1903 года.
Наконец, самое главное: трудовые конфликты. Основного орудия, которым располагают в этом смысле профсоюзы — права на забастовку, — гапоновская организация была лишена. Устав запрещал даже выплачивать пособия в случае стачки. Нарушать этот пункт Гапон пока не решался: это помешало бы распространению организации. А потому все конфликты разрешались так же, как в зубатовские времена: через переговоры рабочих с властями, которые, в свою очередь, могли приказать работодателю воздержаться от увольнений или повысить зарплату. Переговоры вел Гапон напрямую с Фуллоном. Иногда успешно. Неудивительно, что квартира на Церковной улице превратилась в место паломничества пролетариев со всего города.
Для части рабочих и такого рода самоорганизация была подарком судьбы. Они радовались возможности просто собираться, обсуждать свои нужды, держать кассу взаимопомощи и слушать бесплатные лекции и даже испытывали по этому поводу своего рода эйфорию. Эти чувства выразил путиловский бард Шувалов:
Благоволение властей, их готовность снисходить до фабричных людей и их нужд смирным, малограмотным, старым людям казались чудом. Был случай, когда рабочие на открытии одного из отделов бросились целовать руки приехавшему Фуллону; Гапон после строго выговорил им за то, что они роняют свое достоинство. Этот выговор вызвал еще большее умиление. Классово сознательная рабочая элита смотрела, конечно же, на вещи иначе. Но до поры до времени равновесие удавалось поддерживать.
В июне 1904 года Скандраков известил Гапона, что с ним желает встретиться приехавший в столицу Грингмут. Гапон долго разговаривал с этим «высоким стариком с вкрадчивыми манерами» (Грингмуту было всего 53 года), объясняя (в благонамеренно-националистической интерпретации, конечно, как в прошлогоднем докладе Лопухину) свою тактику. В ходе разговора он заметил, что «если он желает успеха московскому обществу, то все полицейские агенты должны быть немедленно удалены, а один из моих рабочих поставлен во главе». Заинтересованный Грингмут вежливо пригласил Гапона посетить Москву — а тот в июле не преминул воспользоваться приглашением.
Во все времена самые большие проблемы для секретных служб создавали агенты-провокаторы, ибо никогда нельзя было быть уверенным, что такой агент не работает «на два фронта». Одним из таких агентов являлся Евгений Филиппович Азеф (1869–1918), который в конечном счете ввел в заблуждение всех — и эсеровских боевиков, и царскую тайную полицию.Секретный сотрудник Департамента полиции, он не просто внедрился в террористическую сеть — он ее возглавил. Как глава Боевой организации эсеров, он организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых — убийство министра внутренних дел В. К. Плеве и московского губернатора великого князя Сергея Александровича.
Книга представляет собой подробную документальную биографию одного из крупнейших русских поэтов, чья жизнь стала легендой, а стихи — одним из вершинных событий Серебряного века. Образ Гумилева дан в широком контексте эпохи и страны: на страницах книги читатель найдет и описание системы гимназического образования в России, и колоритные детали абиссинской истории, малоизвестные события Первой мировой войны и подробности биографий парижских оккультистов, стихи полузабытых поэтов и газетную рекламу столетней давности.
Даниил Хармс (Ювачев; 1905–1942) – одна из ключевых фигур отечественной словесности прошлого века, крупнейший представитель российского и мирового авангарда 1920-х–1930-х годов, известный детский писатель, человек, чьи облик и образ жизни рождали легенды и анекдоты. Биография Д. Хармса написана на основе его собственных дневников и записей, воспоминаний близких ему людей, а также архивных материалов и содержит ряд новых фактов, касающихся писателя и его семьи. Героями книги стали соратники Хармса по ОБЭРИУ (“Объединение реального искусства”) – Александр Введенский, Николай Олейников и Николай Заболоцкий и его интеллектуальные собеседники – философы Яков Друскин и Леонид Липавский.
Поэзия Владислава Ходасевича (1886–1939) — одна из бесспорных вершин XX века. Как всякий большой поэт, автор ее сложен и противоречив. Трагическая устремленность к инобытию, полное гордыни стремление «выпорхнуть туда, за синеву» — и горькая привязанность к бедным вещам и чувствам земной юдоли, аттическая ясность мысли, выверенность лирического чувства, отчетливость зрения. Казавшийся современникам почти архаистом, через полвека после ухода он был прочитан как новатор. Жестко язвительный в быту, сам был, как многие поэты, болезненно уязвим.
Первая в постсоветское время биография ученого-энциклопедиста и поэта, одного из основоположников русской культуры Нового времени. Используя исторические исследования, свидетельства современников, архивные документы, автор стремится без идеализации и умолчаний воссоздать яркую, мощную личность М. В. Ломоносова в противоречивом, часто парадоксальном контексте России XVIII века. При всем разнообразии занятий Ломоносова — создателя нового русского литературного языка и классической системы стихосложения, химика, оптика, океанографа, исследователя атмосферного электричества, историка, астронома, администратора и даже участника политических интриг — в центре его деятельности лежало стремление к модернизации страны, унаследованное от Петровской эпохи.
Под ред. А. Луначарского, предислов. А. Луначарского, примечания И. С. Туркельтаубназвания глав: "П. Орленев", " Ю. М. Юрьев", "В. Э. Мейерхольд", "Два критика"," В. И. Качалов", "Н. Ф. Монахов", "Еврейский театр", "А. И. Южин", "Театр Чехова".
С первого же номера журнал Rolling Stone был не просто «еще одним музыкальным журналом» – его создатель Ян Веннер, человек, безумно преданный рок-н-роллу, все же ориентировался на интеллектуальную составляющую журналистики. И потому интервью в Rolling Stone всегда были чем-то большим, чем разговор с музыкантами о музыке. Их авторами были удивительные люди – от тинейджера Кэмерона Кроу, ставшего потом знаменитым кинорежиссером, до профессора права Йельского университета Чарльза Райха; не отставали от них и штатные сотрудники журнала, включая самого Веннера.
Сборник рассказов добровольца, отправившегося в апреле 2015 года в Новороссию. Книга уже была обнародована автором на ресурсе http://www.proza.ru/2016/03/27/2295 под названием «Война за Новороссию». Все права на данное произведение защищены.От автора:За время моей службы в армии Донецкой народной республики я писал письма о некоторых событиях того времени и встреченных мною обстоятельствах. Позднее из этих писем я попытался составить что-то вроде сборника рассказов, который и выношу теперь на ваш суд.
Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Американский комик, актер и писатель, Джордж Барнс (1896 – 1996) родился в Нью-Йорке, в семье эмигрантов из Румынии. Он начал выступать в детском возрасте и закончил свою артистическую карьеру накануне своего столетнего юбилея.
Книга Татьяны Киселёвой погружает нас в атмосферу зарождения нового искусства движения — эвритмии. Рудольф Штейнер в тесном сотрудничестве с Марией Штейнер фон Сиверс создал основы для того, чтобы сделать видимыми речь и музыку в движениях человека. Татьяна Киселёва активно участвовала в развитии этого в Гетеануме /Дорнах, Швейцария/ и в сценических представлениях по всей Европе.Читатель может познакомиться с историей развития эвритмии, как и прикоснуться к ценнейшим указаниям Рудольфа Штейнера по отношению к русской эвритмии.
Четвертая книга мемуарных воспоминаний из серии «Человек и история» рассказывает о профессиональной деятельности автора на ряде знаковых объектов Москвы в предолимпийские 80-е годы.Это и жилой район «Черемушки», бывший в свое время образцово-показательным объектом в сфере жилищного строительства, и не менее легендарный спортивный комплекс «Лужники», и автомобильный гигант АЗЛК.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.