Гапон - [139]
Потом разговор почему-то перешел на дела «Собрания», на портняжные и слесарные мастерские, которые Гапон задумал и которыми собирался зарабатывать деньги.
Все-таки что-то одно: или убить Рачковского, Герасимова, а заодно Витте и Дурново, или портняжные мастерские…
Гапон опять обещал устроить свидание с Рачковским; из этого опять ничего не вышло. Рутенберг поехал в Гельсингфорс, пытался встретиться с Азефом; говорил, что собирается бросить все дело и уехать за границу. Никакой реакции не последовало. Азеф передал, что ответа не будет. Петр Моисеевич понял, что уклонение от «долга» будет означать погибель его революционной чести.
«Можно так сказать „Не убивай“, что человек пойдет и убьет…»
Вернувшись в Петербург, Рутенберг решил идти по другому пути. Как и Гапон, он стал организовывать собственную боевую группу. На одно дело. Только Гапон задумывал убийство первых людей державы. А Рутенберг собирался убить одного расстриженного попа, живущего в Териоках. Всё дело было, однако, не в том, чтобы убить его, а в том, чтобы убить с поличным. В дополнение к суду эсеровского ЦК нужен был новый суд — судьи которого будут и палачами.
Последняя тайна жизни Гапона: кто вошел в боевую группу Рутенберга?
Мартын говорит, что это были рабочие и «члены партии». То есть эсеры.
Более или менее известно одно имя — Дикгоф-Деренталь, и это отнюдь не рабочий, а двадцатилетний студент Военно-медицинской академии, участник боевой дружины, возглавлявшейся в 1905 году Рутенбергом. Впоследствии писатель.
Еще одно более или менее верное имя (по семейному преданию) — Алексей Игнатьевич Чудинов, 1855 года рождения, из крестьян Архангельской губернии, бывший матрос, с 1887 года рабочий Путиловского, потом Балтийского завода, участник Кровавого воскресенья, кажется, старый гапоновец. Дальше идут имена и клички — «товарищ Степан», «товарищ Владислав», «Гриша», «Синичка», «молотобоец Павел»; Карелин называет некоего Краснова, «интеллигента». Наконец, Мстиславский в статье «Из истории военного движения. „Офицерский“ и „Боевой“ союзы 1906–1908 гг. (По личным воспоминаниям)»[62] называет еще три имени: Казимир Мижейко, Матти Тойкка и Василий Тимошечкин.
Если учесть, что в убийстве участвовало всего шесть человек (не считая Рутенберга), имен вдвое больше, чем персон. Есть еще одна деталь, бросающая на все события совершенно новый свет: согласно докладу заведующего заграничной агентурой Департамента полиции Гартинга, один из участников преступления был сотрудником департамента.
По Рутенбергу (и по Дикгофу-Деренталю), один из членов группы (в качестве извозчика) присутствовал на встрече Гапона с Рутенбергом 22 марта. Речь шла о переговорах с Рачковским; Гапон говорил, что исполнителей теракта надо будет предупредить «и они скроются». Желая скомпрометировать Гапона получше, Рутенберг спросил о судьбе денег Циллиакуса — и не получил ответа. Были и «общеполитические» разговоры: «Он стал уверять меня, что революционеры к нему несправедливо относятся, что он сам за вооруженное восстание, но считает преступлением вызывать теперь рабочих на улицу. Октябрьские увлечения — ошибка. Надо было заставить царя сначала присягнуть конституции. А потом уже пусть отбирает. Весь народ сказал бы: клятвопреступник — и восстал бы».
По словам Деренталя, перед поездкой «извозчик» сказал Рутенбергу:
«Если это правда, что вы говорили, то мы его убьем, не дожидаясь решения партии. Он нас вел — мы за ним шли и ему верили. Мы вам тоже сейчас верим, потому что знаем вас давно, но вы партийный человек и интеллигент. Я боюсь, чтобы темные силы не объявили про нас, что мы действовали под давлением врагов Гапона. Он герой в их глазах (их — темных сил? — В. Ш.), и они только тогда не будут иметь сомнения в его предательстве, когда мы, рабочие, лично в этом убедимся».
Якобы извозчик, послушав разговор, убедился в предательстве Гапона и засвидетельствовал его перед товарищами.
Для убийства Рутенберг на имя Ивана Путилина снял дачу в Озерках — хозяйка, видимо, охотно и без разбора сдавала ее подозрительным лицам, которые, видимо, не торговались особо. Рутенберг объяснил своим товарищам, что убивать предателя в Финляндии неудобно «во избежание могущих последовать за тем неприятностей для дававших в то время приют русским революционерам финляндцев». Петербург тоже, конечно, не подходил.
Товарищи Владислав и Степан (тоже, как Деренталь, бывшие участники боевой дружины: откуда еще Рутенбергу было брать людей на мокрое дело; они могли быть и эсерами, и бывшими гапоновцами; всего вернее — и теми и другими разом) утверждают, что Рутенберг сообщил им, что Гапон приедет вместе с Рачковским и толпой сыщиков. Зачем было лгать? Очень просто: Рутенберг хотел сделать вид (хотя бы перед непосредственными участниками убийства), что продолжает исполнять прямое решение ЦК. Да и неудобно было признаваться бравым боевикам, что им придется вшестером убивать одного сугубо штатского человека. В крайнем случае вооруженного револьвером — но плохо стреляющего.
В пятницу, 24 марта, Рутенберг через посредника сообщил Азефу о своих намерениях. Азеф никак не отреагировал.
Даниил Хармс (Ювачев; 1905–1942) – одна из ключевых фигур отечественной словесности прошлого века, крупнейший представитель российского и мирового авангарда 1920-х–1930-х годов, известный детский писатель, человек, чьи облик и образ жизни рождали легенды и анекдоты. Биография Д. Хармса написана на основе его собственных дневников и записей, воспоминаний близких ему людей, а также архивных материалов и содержит ряд новых фактов, касающихся писателя и его семьи. Героями книги стали соратники Хармса по ОБЭРИУ (“Объединение реального искусства”) – Александр Введенский, Николай Олейников и Николай Заболоцкий и его интеллектуальные собеседники – философы Яков Друскин и Леонид Липавский.
Во все времена самые большие проблемы для секретных служб создавали агенты-провокаторы, ибо никогда нельзя было быть уверенным, что такой агент не работает «на два фронта». Одним из таких агентов являлся Евгений Филиппович Азеф (1869–1918), который в конечном счете ввел в заблуждение всех — и эсеровских боевиков, и царскую тайную полицию.Секретный сотрудник Департамента полиции, он не просто внедрился в террористическую сеть — он ее возглавил. Как глава Боевой организации эсеров, он организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых — убийство министра внутренних дел В. К. Плеве и московского губернатора великого князя Сергея Александровича.
Поэзия Владислава Ходасевича (1886–1939) — одна из бесспорных вершин XX века. Как всякий большой поэт, автор ее сложен и противоречив. Трагическая устремленность к инобытию, полное гордыни стремление «выпорхнуть туда, за синеву» — и горькая привязанность к бедным вещам и чувствам земной юдоли, аттическая ясность мысли, выверенность лирического чувства, отчетливость зрения. Казавшийся современникам почти архаистом, через полвека после ухода он был прочитан как новатор. Жестко язвительный в быту, сам был, как многие поэты, болезненно уязвим.
Книга представляет собой подробную документальную биографию одного из крупнейших русских поэтов, чья жизнь стала легендой, а стихи — одним из вершинных событий Серебряного века. Образ Гумилева дан в широком контексте эпохи и страны: на страницах книги читатель найдет и описание системы гимназического образования в России, и колоритные детали абиссинской истории, малоизвестные события Первой мировой войны и подробности биографий парижских оккультистов, стихи полузабытых поэтов и газетную рекламу столетней давности.
Первая в постсоветское время биография ученого-энциклопедиста и поэта, одного из основоположников русской культуры Нового времени. Используя исторические исследования, свидетельства современников, архивные документы, автор стремится без идеализации и умолчаний воссоздать яркую, мощную личность М. В. Ломоносова в противоречивом, часто парадоксальном контексте России XVIII века. При всем разнообразии занятий Ломоносова — создателя нового русского литературного языка и классической системы стихосложения, химика, оптика, океанографа, исследователя атмосферного электричества, историка, астронома, администратора и даже участника политических интриг — в центре его деятельности лежало стремление к модернизации страны, унаследованное от Петровской эпохи.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.