Ганнибал - [38]

Гамилькар вернулся только поздней осенью. Он перевез своих детей в Мегару и тут же поспешил с отчетом во Дворец Большого Совета. В зал заседаний он вошел с гордо поднятой головой, готовый выслушать любые упреки и принять любой приговор. Однако вопреки ожиданиям даже Ганнон поддержал его. Тяжело дыша, как вытащенная из воды рыба, он привстал из-за длинного прямоугольного стола и предложил не только послать на Сицилию новые войска, но и оплатить из казны все понесенные Гамилькаром расходы.

Узнав об этом, Антигон даже засопел от возмущения. Остовы для военных кораблей изготовлялись на небольшой судостроильне, недавно проданной «Песчаным банком» жениху младшей сестры Ганнона. Крупнейшие оружейные мастерские Карт-Хадашта принадлежали брату Ганнона. Вдобавок глава партии «стариков» потребовал продления своих полномочий на посту стратега Ливии и назначения навархом одного из своих приверженцев. Гамилькар был вынужден скрепя сердце одобрить эти предложения.

Антигон из Кархедона, владелец «Песчаного банка», — Фриниху, ведающему торговлей с Западной частью Ойкумены, Царский банк в Александрии.

Я также желаю тебе здоровья и укрепления плоти, Фриних, и сразу спешу уведомить, что пока еще не принял окончательного решения относительно участка земли близ Александрии. Ты пишешь, что городские власти намерены проложить под землей множество каналов с целью очистить местность от следов человеческих испражнений. Так сделай, чтобы они проходили под этим участком, а заодно убеди соединить их с подземным каналом, по которому в Александрию поступает из Нила питьевая вода. Впрочем, в обозримом будущем я собираюсь сам приехать в ваш город и заодно договориться с зодчими о строительстве дома.

Теперь о главном, ибо этой зимой, принесшей столько горестей, я вынужден думать совсем о другом. Я метек, и прав у меня гораздо меньше, чем у большинства других жителей Кархедона. И все равно я считаю себя не меньшим пуном, чем глупцы из Совета. Я никогда не возлагал больших надежд на помощь эллинистической части Ойкумены в борьбе с Римом и даже не смел мечтать о том, что Совет выполнит свое обещание и предоставит великому стратегу Гамилькару достаточно денег и воинов для победоносного завершения войны на суше. И разумеется, я был твердо уверен, что управляемый почти полностью лишенными разума людьми Кархедон пошлет практически на верную гибель корабли с неопытными капитанами и командами на борту.

Так оно и случилось, и теперь совершенно очевидно, что Рим не только заберет всю Сицилию, но и потребует гораздо большего. Поэтому я очень прошу тебя, Фриних, по возможности подготовить почву для новых переговоров с твоим повелителем. Восемь лет назад Птолемей отверг просьбу Кархедона из желания остаться в стороне. В этот раз он должен согласиться, ибо Риму совершенно безразлично, где Кархедон возьмет серебро для удовлетворения его непомерных требований. Но я опасаюсь, что в Александрии возобладает прежняя ненависть эллинов к пунам и Царский банк откажется от очень выгодной сделки. Постарайся же, Фриних, убедить считающего себя преемником фараонов македонца в том, что долговые обязательства Кархедона надежнее всех заверений Рима в вечной дружбе, что нынешние пуны в корне отличаются от своих предков, триста лет назад воевавших с эллинами, и что македонцев в конце концов никак нельзя причислить к ним. Низко припадаю к твоим ногам.

Антигон.

Глава 4 Ганнон

Через полчаса Гадзрубал отбросил лук и раздраженно сплюнул.

— Слишком сильный ветер. — Он взглянул на небо, поморщился и нехотя отстегнул от предплечья кожаную кнемиду.

Антигон прищурился и вынул из колчана стрелу. Дрогнула тетива, но оперенная тростинка со свистом пролетела мимо щита, висевшего на скрюченном стволе пальмы. На нем по-прежнему не было отметин.

— Ну хоть бы раз попасть, — пробормотал Антигон. Он взял новую стрелу и натянул тетиву так, что кулак оказался почти вровень с плечом. Снесенная порывом ветра стрела лишь задела край шита и мягко вошла в песок.

— Ладно, — Антигон опустил руку. — Я сдаюсь.

Гадзрубал жестом подозвал раба-возничего.

— Пойди собери стрелы, — Он нервно размял пальцы и повернулся к Антигону: — Может, побросаем дротики?

— Нет, — Грек, хмурясь, растирал правое плечо. — Давай выпьем воды и поедем. Все остальное сегодня уже не имеет смысла.

Возле колесницы Гадзрубал откупорил кожаную флягу и протянул ее Антигону. В небе не на шутку разгулявшийся ветер рвал в клочья облака, в мелкой бухте неподалеку поднимал волны и гнал их к берегу, разметая пенистые гребни.

— Ты можешь возвращаться, — небрежно бросил Гадзрубал возничему, и раб, положив в колесницу щит, колчаны и луки, покорно склонил голову, — Скажи, Антигон, к чему нам все эти боевые упражнения? Ведь война закончилась?

— Иначе у тебя не хватит сил на рыжеволосую подругу, — твердо сказал грек, глядя прямо в смеющиеся глаза молодого пуна. — И вообще я не хочу зарасти жиром.

— Видимо, ты прав. Поехали.

Гадзрубал одернул белый хитон, одним махом взлетел в седло и слегка хлестнул нумидийского жеребца.

Девятнадцатилетний юноша родился в одной из самых богатых и знатных семей города и, несмотря на молодость, уже успел хорошо проявить себя в сражениях на Сицилии. Полгода он воевал под началом Гамилькара, командовал конным отрядом и показал, что вполне способен стать одним из вождей «молодых». Во всяком случае, в умении плести интриги он ничуть не уступал Гамилькару. Три года назад одно из непокорных, привыкших к грабежам племен сожгло загородный дворец, куда, на свою беду, как обычно летом, переехали родители Гадзрубала. Он остался сиротой и, стремясь приумножить доставшееся в наследство огромное богатство, обратился за советом в «Песчаный банк».