Ганнибал - [170]
Глядя на гибнущие с гулом и треском в красном зеве пламени корабли, составлявшие славу и гордость Карт-Хадашта, Антигон с тоской думал, что отныне для посещения военной гавани уже не потребуется особого разрешения, что в ее ворота теперь сможет войти любой человек и ему уже не надо будет завязывать глаза и выделять для сопровождения рослого пуна в до блеска начищенных доспехах, ибо никаких тайн уже не останется. Наверное, можно уже не преграждать вход в бухту цепями… Надрывный кашель окружающих злой болью отозвался в душе грека. Он безнадежно махнул рукой и медленно, с горестно опушенной головой побрел прочь.
Перед выводом своих легионов Сципион провозгласил Масиниссу полновластным повелителем всех нумидийских племен. Сифакса отвезли в Рим, где он через какое-то время умер в тюрьме. Сципиону Сенат разрешил устроить триумф и присвоил почетное прозвище Африканский.
Ганнибал все еще не давал о себе знать, видимо опасаясь, что римляне все же могут потребовать его выдачи. По слухам, он отправился на переговоры с Масиниссой, сделавшимся теперь самым могучим правителем во всей Ливии.
Через несколько дней после ухода римлян Антигон получил письмо от своего старинного друга Даниила, которого он очень давно не видел. Иудей по-прежнему управлял имением Баркидов в Бизатии и в своем послании мимоходом сообщал, что сын покойного хозяина недавно побывал здесь и теперь вместе с несколькими друзьями отправился осматривать оросительные каналы на дальних землях. Как осторожно выразился Даниил, их интересовали главным образом рвы.
Вскоре поступили более подробные сообщения. Стратег не только налаживал охрану границы, но и собирал вокруг себя своих бывших солдат, рассеявшихся после поражения при Заме по прилегавшим к городу землям, на которых безнаказанно хозяйничали шайки нумидийских разбойников, гордо именовавших себя «летучими отрядами царя Масиниссы». Бурная деятельность стратега довольно быстро дала хорошие результаты, и уже летом в Карт-Хадашт после долгого перерыва в сопровождении ливийцев и иберов прибыл первый караван из Сабраты.
Ярко-синее безоблачное небо дышало жаром, равно как и пролегавшая между садами и наливавшимися новым урожаем полями узкая каменистая дорога. На перекрестке Бостар сдержал коней. С северной стороны, в возвышавшемся чуть поодаль холме, был сделан навес и вмурована цистерна с водой, на подступах к которой росли остроконечные кипарисы и небольшие пальмы. Вдали колыхалось зыбкое знойное марево.
— И куда теперь?
Антигон сошел с колесницы, приблизился к навесу и обнаружил под ним помимо груды мотыг два наполовину заполненных глиняных кувшина с вином и водой.
— Где-то поблизости должны трудиться рабы или батраки.
Бостар приставил сложенные ладони ко рту и закричал во все горло:
— Э-э-э-э-э-й!
Откуда-то сбоку из-за масличного дерева вышел сгорбленный старик в потрепанной коричневой накидке.
— Скажи, как нам проехать к дому?
Старик склонил трясущуюся голову к плечу, долго разглядывал Антигона мутными слезящимися глазами, а потом вдруг улыбнулся, обнажив в темном провале рта оставшиеся четыре пожелтевших зуба.
— Направо и прямо, достопочтенный господин Тигго.
— Подожди… — удивленно прищурился Антигон. — Твое лицо мне знакомо… Ну-ка, ну-ка… Тебя зовут Ми… Марбил, верно?
Старик хрипло рассмеялся, шагнул вперед и схватил Антигона за руку.
— Прекрасная память делает тебе честь, друг стратега. Ведь прошло столько лет.
— Вот именно. — Грек погладил старика но плечу. — И много вас здесь собралось?
— Много. — Марбил повел вокруг себя рукой. — Ты к нам надолго, господин?
— Не называй меня так, мой старый друг. После всего пережитого за эти годы… Да, мы надолго.
— Тогда еще увидимся. Езжайте прямо. — Марбил махнул рукой и скрылся за масличными деревьями.
— Старый знакомый? — спросил Бостар, хлестнув коней.
— Мы знаем друг друга… точно, почти сорок лет, — кивнул Антигон. — Он сам ибер и служил катафрактом еще у Гамилькара. Был с Ганнибалом в Италии и, кажется, сражался при Заме.
— Ну надо же, — удивленно присвистнул Бостар, — Прошел от Таго до Нарагасы. А теперь окучивает масличные деревья.
— Ты прекрасно знаешь, как Карт-Хадашт умеет справедливо воздавать по заслугам. Ганнона с почестями торжественно погребли в золотой урне, а старых бойцов, которые не могут вернуться на захваченные римлянами родные земли…
Антигон осекся, зло закусил губу и отвернулся.
Дорога вилась между холмами, взбегала на каменные мосты и обрывалась возле зеленой долины. Посредине ее высокая — в три человеческих роста — глиняная стена окружала несколько строений. Снаружи к ней примыкали амбары, конюшня и скотный двор.
Из ворот вышел пожилой человек в болтающейся на худом костлявом теле тунике и сдвинутой на затылок, чуть примявшей густую гриву седых волос черной войлочной шапке.
— Эй! Осквернитель коз! — Бостар отпустил поводья и раскинул руки.
— Ну надо же, кого я вижу! — Даниил, наоборот, степенно скрестил руки на груди и прислонился к воротам. — Безмозглый пун и глупый эллин. Не ожидал, никак не ожидал!
Три семидесятидвухлетних старца долго обнимались, смеялись, подмигивали и толкали друг друга в бока локтями.
«Самый красивый цветок Канопоса», — так называл свою возлюбленную прокуратор Иудеи Понтий Пилат. «Княгиня ночи, самая дорогая и умная гетера Александрии», — говорил о ней другой мужчина, римский центурион Афер. Вся жизнь Клеопатры, незаконнорожденной внучки знаменитой царицы Египта и римского диктатора Марка Антония, — это цепь необыкновенных приключений. Умная, расчетливая и обольстительная, она бросила вызов всем: своей судьбе, сильным мира сего и тем невероятным обстоятельствам, которые преследовали ее всю жизнь.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман С. Смирнова посвящен жизни одного из самых колоритных персонажей средневековья — султана Саладина, которого главные враги, крестоносцы, уважали за благородство больше, чем союзники-мусульмане. Сюжет основан на одном из преданий о том, как султан послал пленных крестоносцев спасать английского короля Ричарда Львиное Сердце.
Исторические романы, составившие данную книгу, рассказывают о драматических событиях жизни Ромула, основателя и первого царя «Вечного города», и его брата Рема, «детей бога Марса, вскормленных волчицей».Действие происходит в VIII в. до н.э., в полулегендарные времена, предания о которых донесли до нас сочинения Тита Ливия, Плутарха и других античных авторов.
Роман известной английской писательницы Ж. Хейер посвящён нормандскому герцогу Вильгельму (ок. 1027-1087) и истории завоевания им английской короны.
Книга Т. Б. Костейна посвящена эпохе наивысшего могущества гуннского союза, достигнутого в правление Аттилы, вождя гуннов в 434–453 гг. Кровожадный и величественный Атилла, прекрасная принцесса Гонория, дальновидный и смелый диктатор Рима Аэций — судьба и жизнь этих исторических личностей и одновременно героев книги с первых же страниц захватывает читателя.