Гангстер - [36]

— Нет. — Она смотрела, как Анджело развернул газету и протянул ей персик. — Я даже никогда не видела ни одного глупца, который заплатил бы за персики такую цену.

Она взяла фрукт из его руки, и Анджело улыбнулся.

— Этот глупец заставляет вас торчать под дождем, — сказал он.

— Моему отцу не понравился бы незнакомец, называющий себя глупцом, — ответила Изабелла. — Особенно молодой незнакомец, который покупает такие дорогие фрукты.

— И он был бы прав, — сказал Анджело. — Я прошу прощения у вас и у вашего отца.

Изабелла улыбнулась и наклонила голову.

— Мне будет легче принять извинения, если я буду знать, от кого они.

— Промокшего дурака, который стоит перед вами, зовут Анджело Вестьери, — представился Анджело.

Дождь уже лил стеной, и пиджак и брюки Анджело сзади промокли насквозь. Он опустил голову, чтобы вода не попадала в лицо, но все равно не сводил глаз с Изабеллы. Он глядел, как она разломила персик пополам и вынула косточку. Они оба улыбнулись, когда она откусила маленький кусочек и на ее нижней губе повисла жемчужинка сока.

— И что вы здесь делаете, Анджело Вестьери? — спросила она, ее осторожность растаяла под дождем и под теплым взглядом Анджело.

— Я люблю дождь, — сказал ей Анджело, — и терпеть не могу, когда напрасно пропадают хорошие персики.

— Но что вы будете делать, когда дождь кончится и вы съедите свой персик? — На лице Изабеллы мерцали капельки воды, усыпавшие ее щеки и шею. Анджело подумал, что ее яркая улыбка способна растопить даже ледяное сердце демона.

— Я все еще буду голоден, и поэтому я пойду и поищу место, где можно было бы хорошо поесть.

— Почему бы вам не поесть дома, с семьей? — Изабелла откусила еще кусок персика.

— Я люблю есть один, — ответил Анджело, — в тихих ресторанах.

— Мы с отцом идем к моей тете Нунции на обед, — сказала Изабелла, — если хотите, пойдемте с нами.

— Для этого я должен сначала спросить разрешения у вашего отца.

— Хорошая мысль. — Изабелла покончила с персиком и вспыхнула от смеха, как школьница. — Тогда вам придется что-нибудь придумать, прежде чем мой отец увидит вас и спросит, почему молодой человек стоит под дождем и разговаривает с его дочерью.

— Где он сейчас? — спросил Анджело. Холодная сырость просачивалась через жилет и рубашку на его кожу.

— Прямо за вашей спиной, — Изабелла указала пальцем за плечо Анджело.

Анджело повернулся и встретился взглядом с человеком средних лет, примерно его роста, но фунтов на сто тяжелее — похоже, эти сто фунтов составляли только мускулы без единой унции жира. Он был одет в черную полосатую рубашку, спереди потемневшую от дождя, и запачканный кровью белый халат мясника. Анджело протянул ему оставшийся персик.

— Вы не поверите, сколько я за него отдал, — сказал он.

— И окупилась ли эта трата? — поинтересовался Джованни Конфорти, как и дочь, разламывая персик пополам.

— До последнего пенни, — ответил Анджело.

Глава 6

Осень, 1925

Толстяк в несвежей белой рубашке сидел, вжавшись спиной в толстые подушки, стоявшие у стены вместо спинки мягкой кушетки, обтянутой материей табачного цвета. Комната была маленькой и почти без мебели, зато на полу валялись какие-то объедки и несколько пустых пинтовых бутылок из-под незаконного виски. Анджело, держа руки в карманах брюк, стоял около открытого окна и разглядывал молодую пару, направлявшуюся в ресторан Чарли Саттона «Ист-Сайд». Пуддж, уперев руки в боки, возвышался над толстяком.

— Я собирался сам отнести вам деньги, — проговорил Ральф Барселли скрежещущим, как большая терка, голосом. — Вы же понимаете, парни, чтобы вам не пришлось ехать сюда.

Барселли в свои сорок лет был распространителем наркотиков самого низкого уровня и столь же мелким агентом-лотерейщиком. Он зарабатывал ровно столько, чтобы кое-как удовлетворять свою тягу к виски, тотализатору и несовершеннолетним девочкам. Если же ему не хватало, он брал в долг под непомерные уличные проценты и давно уже прочно зарекомендовал себя полнейшим тупицей в финансовых делах.

— Но не отнес, — сказал Пуддж. — Ты заставил нас ехать сюда, чтобы забрать их.

— Мне пришлось срочно бежать… мне велел Тони Фазо… — с трудом выговорил Ральф, его нижняя губа мелко дрожала, выдавая страх, который он тщетно пытался скрыть. — Если бы не это, я бы все сделал как надо, я же вам говорю. Но войдите в мое положение: я же не могу быть одновременно в двух местах.

— Мне плевать, куда ты ходил до того, как мы приехали, и мне плевать, куда ты пойдешь, когда мы уедем, — ответил Пуддж. — Что мне сейчас нужно — так это увидеть мои деньги, пока я здесь.

— На этот счет не беспокойтесь, — сказал Ральф, царапая свою седеющую щетину. — Я собрал все деньги и даже завернул их для вас, прямо как подарок в день рождения. Они в задней комнате.

Анджело отвернулся от окна.

— Схожу за ними, — и, опустив голову, вышел в узкий коридор.

— Если вам что-нибудь нужно — я сделаю, только скажите, — пролепетал Ральф. Он нервно моргал, его заспанные карие глаза следили за Анджело, его лысина покрылась крупными каплями пота.

— Заткнись, — приказал Пуддж, — и сиди так, пока мы не разберемся.

Анджело открыл дверь в маленькую комнату и отшатнулся от застарелого запаха мочи и от вида молоденькой девушки или даже девочки, свернувшейся под грязной — когда-то белой — простыней. Рядом с девочкой, в углу измятой постели, лежала коробка из-под обуви, перевязанная шелковым шнурком. Полосы света проходили сквозь грязное оконное стекло и были отчетливо видны благодаря висевшей в воздухе пыли.