Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу - [94]

После этих слов Лир расхохотался. Однако Джонсон нашел, что здесь нет ничего смешного, все правильно.

А однажды — дела шли как нельзя лучше, жатва почти созрела — разговор опять коснулся оригинальных, полудуховных-полуфантастических методов Джонсона, и притом коснулся в присутствии Имоджин. Тут Лир — они сидели в парадной зале — изобразил на своем лице торжественность, самую большую, на какую только был способен, и предложил своему храброму воину, который ввел в поединок мужей новое оружие, духовное оружие, игру воображения, — предложил Джонсону опуститься перед ним на колени. Что Джонсон и сделал.

Пока комедиант стоял на коленях, Лир объявил, что в ознаменование его заслуг перед престолом он хочет вознаградить Джонсона — возвести его в высшее дворянское сословие. И он посвятил актера в рыцари; до того он звал его попросту либо Билем, либо Вильямом, ныне же этому человеку, чье искусство было таким действенным, чья фантазия, подобно львиному рыку, устрашала и ввергала в смятение, чьи вопли, чье бряцание оружием вело к победам, — ныне этому человеку он дал имя Вильям Шекспир, не Вильям Крикун, а Вильям Потрясающий Копьем[16], сие решение актер после полученного отличия — удара королевской шпагой — выслушал с обычной серьезностью и принял как должное.

«Ни в настоящем, ни в будущем никто не станет смеяться над именем Вильям Шекспир», — обещал он королю.

Театральный директор Вильям Шекспир был первым и единственным мужчиной, которого Лир в изгнании произвел в рыцари. Вторым человеком, удостоившимся королевской милости и возведенным в высшее сословие, оказалась, как нетрудно догадаться, его тюремщица Имоджин Перш, видевшая короля в дни унижения. Однако и эта награда не помешала Имоджин Перш давать Лиру отпор.

В ознаменование похода за реставрацию королевской власти комедиант сочинил пьесу «Король Лир», правда, не совсем в том виде, в каком она дошла до нас. Для целей Шекспира совершенно не подходил реальный король (к сожалению, он его слишком хорошо знал), человек сравнительно молодой. Вильям представил себе короля — отца нескольких коварных дочерей — в образе старца с развевающейся белой бородой, в виде благородного главы семейства, который долгие годы мирно царствовал и отрекся от престола в пользу детей, а потом, после того как наследники его окончательно обобрали, превратился в беспомощного нищего, обреченного на жизнь бродяги.

Пьеса начинается с грандиозной по благородству семейной сцены — с раздела королевства. Фантазия у Шекспира здесь поразительна — да ей и полагалось быть сильной, можно даже сказать, насильственной, ибо она пересоздавала все по своему произволу, ставила истину с ног на голову. Пьеса эта как нельзя лучше подтверждает колдовские чары фантазии, ее способность все изменять, преображать, подсовывать на место прочной реальности, вполне, казалось бы, надежной и все же ненадежной, мнимую реальность.

Джонсон — Шекспир изобразил все, как ему заблагорассудилось. Самой потрясающей стала сцена светопреставления в степи — нетрудно представить себе, что было бы в этих условиях с нашим настоящим королем Лиром, не терпевшим никаких превратностей судьбы. Трогательной сцены с Корделией в пропагандистском сочинении, конечно, еще не было.

А теперь доведем до конца нашу историю: что бы ни делали герцоги, они из-за неуклюжести и из-за ослепления только вредили себе. Они, можно сказать, поддерживали Лиру стремя. В стране вспыхивали малые и не столь уж малые бунты; недовольные убивали сборщиков налогов, агитаторы Лира освобождали инсургентов от угрызений совести. А потом и само небо помогло Лиру, — оно не дало людям дождя, наступила ужасающая засуха, весь урожай того года погиб. Все, что ни происходило, шло на пользу претенденту на престол.

И вот Лир вернулся в свой королевский замок. Он счел необходимым привезти с собой и леди Имоджин; его доброжелатели, люди заинтересованные в новом подъеме короля, посоветовали Лиру это. Король последовал совету со смешанным чувством. Лир предвидел, что леди установит в его доме жесткий порядок, но у него не было выбора. И он надеялся на свою хитрость. Король правил королевством, однако и старый Лир был тут как тут.

Скоро он начал бунтовать против мифа, который его сжирал и порабощал, — бунтовать сперва тайно, а потом и явно. На горизонте опять появились старые дружки обоего пола, пережившие трудные времена, появились робко и втихомолку. Да и Лир в их присутствии на первых порах только робко и втихомолку негодовал на опеку, на то, что связан по рукам и ногам.

Он сидел на троне. На что он, собственно, рассчитывал? На то, что избавится от опеки и будет куролесить, как прежде? В каждой жизни есть своя линия, ничто не повторяется.

С согласия Лира фанатики привели его к власти — они же привели короля к гибели. Его убили на одной из попоек, когда стало ясно, к чему король идет.

За всем этим стояла Имоджин. Она его вела и держала. В ней зародилось истинное чувство к Лиру, она за него боролась, ради него она поступилась многим, но все было напрасно. Впрочем, смерть Лира также не принесла леди счастья. Во время беспорядков, которые начались потом, она сама погибла.