Гамельнский Крысолов - [39]

-Он думает, что ты придешь к нему с просьбой найти отца?

-Я думаю, он полагает, что я вообще забуду про отца. Последние лет десять наши с отцом отношения едва ли достойны эпитета "хорошие", - Виктор фыркнул, - Мне гораздо больше интересно, что именно он хочет мне показать.

-Он был твоим лучшим другом, помнишь? - Иероним слабо улыбнулся. - Он хочет показать тебе, во что ты превратил его.

-Я не делал его Крысоловом, Белоснежка.

-Не делал. Но ты ушел, когда был ему нужен, из-за девушки. И вот, к чему это привело. Теперь он считает, что это ты виноват во всем, через что он прошел и во всех его проступках, так что... ничего удивительного, что он хочет заставить тебя мучиться.

-Ты давно так в людях разбираешься? - Виктор нахмурился. Слова Иеронима каким-то образом задели его, и Гадатель растерялся. Он прекрасно знал, что был косвенно виноват в том, как изменился Джек, но как раз этих подробностей альбинос никак не мог знать.

-Я не разбираюсь, я просто озвучиваю то, что думаю.

От одной мысли, в какой Ад Крысолов может превратить жизни тех, кого Виктор любил и кто был ему близок, Гадателю становилось дурно. Это было сравнимо лишь с тем ощущением, когда почва уходит из-под ног, или заканчивается воздух. Виктор сделал глубокий вдох и задержал дыхание, стараясь удержать кашель. Не смотря ни на что, слова Иеронима содержали в себе толику болезненной правды, которую Виктор прекрасно знал, но отказывался признавать. Неважно было, кто именно и когда именно сказал бы ему об этом, Виктор одинаково испытал бы то странное ощущение удивления и разочарования, будто не ожидал, что когда-нибудь это прозвучит.

Он поднял взгляд и посмотрел на Иеронима устало и виновато, пытаясь понять, почему судьба снова свела его с ним. Неужели, только для того, чтобы альбинос напоминал ему о всех проступках, или для того, чтобы Виктор был готов к встрече с Джеком?

Это короткое помутнение, то, как Виктор растерялся, позволило усталости снова захватить его, и Гадатель отошел от двери и сел.

-Мой отец знал, что Джек будет пытаться сделать все это, - после долгого молчания сказал он и не узнал свой собственный голос.

-Если ты действительно поддашься ему и будешь реагировать так, как сейчас, то он добьется своего, - констатировал Иероним, - Но мне кажется, что ты отреагировал бы мягче, если бы не так сильно устал.

-Ты моя мамочка? - Виктор ухмыльнулся и повернулся к Иерониму. Неожиданно Каратель, так же, как пару минутами ранее, смутил его разум, всего несколькими словами заставил его очнуться и вспомнить, что именно он сейчас пытается сделать.

-Ты повторяешься, - альбинос ухмыльнулся, уловив его шутку. - Когда я был совсем юным Чистильщиком, мой наставник однажды сказал мне, что моя способность чувствовать и радует, и печалит его, и когда я спросил его, почему, он ответил, что это делает меня человечнее сейчас и сделает несчастнее в будущем.

-Вау, у вас даже такие речи толкают, - Виктор удивленно вскинул брови. Он был искренне удивлен словам Иеронима. Каратель постепенно открывался для него с новых сторон, и его образ становился все более человечным и доверительным.

-Мне повезло с наставником. А ему не повезло со мной, - Иероним пожал плечами, и Виктор почувствовал сочувствие, уловив нотки сожаления в его голосе.

Все происходящее в этом городе было таким странным. Они застряли здесь, и порой Гадателю казалось, что они никогда не вернутся домой, а останутся здесь до конца своей земной жизни. Этот город за несколько дней проник им под кожу, как вирусная инфекция, заставляя их становиться мягче и поддаваться любым неудачам. Виктору стало страшно, но он тут же тряхнул головой и отогнал эту мысль, опасаясь, что и она сейчас может перерасти в нечто большее, чем просто незначительная идея. Что бы ни случилось, он справится с чем угодно. Он должен помнить, кто он такой и зачем он здесь, и, выполнив свою задачу, вернуться домой.

-Тогда что мы планируем делать завтра? - снова прервал молчание Иероним.

-Завтра я покажу тебе планетарий. Мне нужно, чтобы кто-то побыл рядом со мной, пока я буду медитировать. Ладно?

Иероним недоверчиво сощурился. Виктору понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что именно так поразило Карателя.

Никогда еще Гадатель не задавал ему этот вопрос. Он никогда не спрашивал соглашения и ни о чем не просил, только ставил его перед фактом, подсознательно ожидая отказа в ответ на любую просьбу.

-Ладно, - наконец ответил альбинос, - Если это необходимо.

Каждый раз, глядя на Иеронима, Виктор все еще вспоминал Пенелопу. Он постепенно начинал осознавать, что альбинос не стал мягче, а просто обрел снисходительность и доброту Пенелопы. Гадатель видел, как много привычек Иероним от нее перенял.

Виктор все еще не мог смириться с мыслью, что, похоже, готов был уже простить его, и даже не знал, будет ли на это способен в будущем.Только поверив себе, он смог бы начать двигаться дальше, - уж это он знал превосходно.

Тем более что сейчас, в этом холодном городе, Иероним был единственным, кто мог ему помочь сохранить трезвый рассудок. И Виктор понимал это, как никто другой.