Гамбит принца - [50]

— Есть кое-что, что я хочу.

— Продолжай.

— Больше не пытайся использовать меня против моих же людей, — сказал Дэмиен. — Если так случится… Я не смогу сделать это еще раз.

— Я бы никогда не стал просить этого у тебя, — ответил Лорен. Затем добавил, когда Дэмиен посмотрел на него с откровенным недоверием: — Не из доброты. Мало смысла натравливать меньшее чувство долга на куда более глубокое чувство. Ни один лидер не сможет ожидать преданности в таких обстоятельствах.

Дэмиен ничего не ответил на это, но только снова посмотрел на огонь.

— Я никогда не видел такого броска, — сказал Лорен. — Я никогда не видел ничего подобного. Каждый раз, когда я смотрю, как ты сражаешься, я задаюсь вопросом: как Кастору удалось заковать тебя и отправить на корабле в мою страну.

— Там было… — Он осекся. Там было больше людей, чем я мог побороть, почти сказал он. Но правда была проще, и сегодня он был честен с собой. Он сказал: — Я этого не ожидал.

В те дни он ни разу не пытался поставить себя на место Кастора, на место окружающих его людей, понять их амбиции, их побуждения; те, кто открыто не был его врагом, как он верил, были в основном похожи на него самого.

Он посмотрел на Лорена, на контролируемую позу, на холодные, нечитаемые голубые глаза.

— Уверен, тебе бы удалось избежать удара, — сказал Дэмиен. — Я помню ночь, когда люди твоего дяди напали на тебя. Первый раз, когда он пытался убить тебя. Ты даже не был удивлен.

Повисло молчание. Дэмиен почувствовал в Лорене внутреннюю борьбу, словно он решал говорить или нет. Вокруг них опускалась ночь, но огонь продолжал тепло светить.

— Я был удивлен, — сказал Лорен, — в первый раз.

— В первый раз? — Переспросил Дэмиен.

Снова повисло молчание.

— Он отравил мою лошадь, — сказал Лорен. — Ты видел ее, в то утро перед охотой. Она уже ощущала это, даже до того, как мы выехали.

Дэмиен вспомнил охоту. Он вспомнил лошадь: беспокойную и покрытую потом.

— Это… было дело рук твоего дяди?

Молчание растянулось.

— Это было моих рук дело, — сказал Лорен. — Я подтолкнул его, когда сделал так, что Торвельд забрал рабов в Патрас. Я знал, когда делал это… оставалось десять месяцев до моего восхождения на престол. У него истекало время, чтобы нанести окончательный удар. Я знал это. Я спровоцировал его. Я хотел посмотреть, что он сделает. Я просто…

Лорен резко замолчал. Уголки его губ изогнулись в небольшой улыбке, в которой вовсе не было веселья.

— Я не думал, что он действительно попытается убить меня, — сказал он. — После всего… даже после всего. Так что, как видишь, я еще способен удивляться.

Дэмиен ответил:

— Нет ничего наивного в том, чтобы доверять своей семье.

— Поверь мне, есть, — сказал Лорен. — Но мне интересно, меньше ли в этом наивности, чем в тех моментах, когда я доверяюсь незнакомцу, моему врагу варвару, с которым я плохо обращался.

Он долго продолжал удерживать взгляд Дэмиена.

— Я знаю, что ты собираешься уйти, когда закончится эта приграничная борьба, — сказал Лорен. — Меня интересует, собираешься ли ты все еще использовать нож.

— Нет, — ответил Дэмиен.

— Увидим, — сказал Лорен.

Дэмиен посмотрел в сторону, окидывая взглядом темноту за пределами лагеря.

— Ты действительно думаешь, что все еще возможно остановить развязывание этой войны?

Когда он вернул взгляд, Лорен кивнул — легкое, но твердое взвешенное движение, ответ ясен, безошибочен и невозможен: да.

— Почему было не положить конец охоте? — Спросил Дэмиен. — Зачем ехать и скрывать предательство твоего дяди, если ты знал, что твоя лошадь отравлена?

— Я… предполагал, что все было подготовлено так, чтобы казалось, что кто-то из рабов это сделал, — ответил Лорен со слегка вопросительной интонацией, словно ответ был настолько очевиден, что он интересовался, правильно ли он понял вопрос.

Дэмиен опустил взгляд и выдохнул с подобием смешка, но только он не был уверен, какая именно эмоция его вызвала. Он думал о Наосе, который был так убежден. Он хотел бы положить вину за свои чувства на Лорена, но не было имени для того, что он чувствовал, и в конце он ничего не сказал, но молча прикрыл костер валежником; а когда настало время, он улегся на свой мешок спать.

* * *

Он проснулся от стрелы арбалета, направленной ему в лицо.

Лорен, который стоял на часах, теперь находился в нескольких футах от него, и рука всадника из клана сжимала его плечо. Голубые глаза Лорена были сощурены, но он не излагал вслух никаких своих обычных замечаний. Теперь Дэмиен знал точное количество стрел, которые нужно было нацелить на Лорена, чтобы заставить его замолчать. Шесть.

Мужчина, стоявший над Дэмиеном, отдал ему краткий приказ на Васкийском диалекте, его толстые пальцы в полной готовности лежали на арбалете.

Приказ прозвучал похоже на «поднимайся». С их захваченным кланом лагерем и его вниманием, прикованным к стреле арбалета, Дэмиен осознал, что сейчас собирается поставить на это жизнь.

Лорен повторил на чистом Виирийском:

— Поднимайся.

И затем запнулся, когда всадник, удерживавший его, жестко заломил ему руку за спину и, схватив за волосы, нагнул голову. Лорен не сопротивлялся, когда его руки оказались связанными за спиной полосками кожи, а более широкая полоска легла на глаза. Он просто стоял с опущенной головой. Его золотистые волосы падали на лицо, кроме тех прядей, за которые его держал всадник. Он не сопротивлялся и кляпу, хотя для него это было неожиданно; Дэмиен видел, как его голова рефлекторно дернулась назад, когда кусок ткани затолкали ему в рот.