Галина Уланова - [214]

Тем временем Галина Сергеевна переживала волнующие парижские впечатления. 14 июня она получила письмо от вдовы известного импресарио Александра Левитова, работавшего с Павловой, Шаляпиным, Рахманиновым, танцовщицы Ольги Ферри: «Я не нахожу слов, чтобы выразить мой восторг и мою благодарность за Ваше и Ваших партнеров исполнение «Жизели». Ни одна публика мира так не избалована, как мы, парижане. Всё самое лучшее со всего света приезжает к нам на гастроли. Париж не только столица Франции, но истинная интернациональная столица искусства. Но еще никогда я не переживала такого восторга и волнения, как на Вашем вчерашнем спектакле. Я не могу прийти в себя и, наверно, не смогу никогда видеть другую Жизель, чтобы Ваш образ навсегда остался у меня в памяти. <…> Еще раз merci, merci за ту огромную радость, которую Вы нам доставили».

В это время в Большом театре в роли Жизели выступала этуаль Лиан Дейде. Николай Эльяш написал: «Был два раза. Видел, от этого Уланова стала для меня еще более великой и пленительной. Французы не могли так постичь свой балет, как это сделала она. Смешно сравнивать актрису-эмбрион с Великой Улановой».

Гениальный пианист Святослав Рихтер тоже говорил, что самой совершенной для него осталась улановская «Жизель»: «После нее я ни разу больше не смотрел этот балет — не хочу разрушать впечатления».

Во время гастролей Галина Сергеевна впервые услышала имя Эвелины Курнанд — очень состоятельной 27-летней американки, постоянно проживавшей в Париже, содержавшей танцевальную труппу и выступавшей в ней под псевдонимом Анна Галина. Деятельная балетоманка тратила деньги на приобретение балетных раритетов, и со временем ей удалось собрать отменную коллекцию скульптуры, картин, книг, эскизов, вещей выдающихся танцовщиков.

Эвелина относилась к разряду жертвенных, восторженных, чистосердечных людей. 25 мая она писала Улановой в Гранд-отель:

«Многоуважаемая Галина Сергеевна.

Мое самое глубокое желание исполнилось! Я Вас видела так близко на аэродроме и почувствовала Вас всей душой и надеюсь еще раз встретиться с Вами».

Эвелина не пропустила ни одного выступления Улановой, и ей удалось через проживавших в Париже художников Наталию Гончарову и Михаила Ларионова, хорошо знакомых с Рындиным, прикоснуться к своей богине. Об этом счастье она писала «многоуважаемой и дорогой» Галине Сергеевне:

«Большое спасибо Вам за чудесный подарок, который доставил мне такую радость.

С 1951 года, когда я впервые увидела Вас во Флоренции, Вы стали моей мечтой и идеалом. Ваш танец на музыку Шумана («Карнавал»), где Ваш хитончик трепетал от внутреннего Вашего переживания, и так мне тогда хотелось быть ближе к Вам и иметь эту трепетную ткань!

Прошло семь лет, и в эти годы мое желание не притупилось, а всё больше и больше хотелось приблизиться к Вам. В Лондоне после «Жизели» мне так хотелось подойти к Вам, но все что-то мешало. И вдруг сейчас, в Париже, я не только нашла Вас, но имею такую ценность — хитончик, который Вы носили, и Ваши туфли.

Когда мне передали эти вещи наши общие чудесные и необыкновенные друзья Наталья Сергеевна и Михаил Федорович, то от радости мне захотелось обнять весь мир! Как хотелось мне лично поблагодарить Вас и Вашего замечательного мужа…

Ваши вещи будут лежать в моем маленьком музее рядом с вещами Тальони, Павловой и Фокина, но Вы ближе всех в моей душе. Я почувствовала в Вас гениальную артистку и теперь знаю, что в жизни Вы такая же искренняя, как и на сцене.

Я никогда не забуду Ваших лучезарных глаз, и если судьба не даст мне встретиться с Вами, Ваш образ всегда будет со мной».

Где бы ни гастролировала балерина, ей всегда передавали цветы от ненавязчивой поклонницы. В 1964 году Курнанд преподнесла в дар Большому театру костюм Шаляпина в роли Бориса Годунова. Лучшей благодарностью для нее стало знакомство с Улановой. Потом они иногда встречались за границей.

«Я никогда не забуду этого чудесного времени, проведенного с Вами в Милане, и как добры Вы были к нам во всех отношениях… — писала Эвелина, — надежда встретить Вас снова делает жизнь легче и прекраснее. Вы не только самая великая артистка в этом мире, но также великий психолог, тонко понимающий человеческую душу. У меня нет слов выразить то счастье, которое Вы даете людям, соприкасающимся с Вами. Еще раз большое спасибо за всё, и от души желаю Вам счастья такого же, которое Вы дали мне».

Восемнадцатого декабря 1966 года она призналась Улановой:

«С тех пор как Вы уехали, я не могу отделаться от наполняющей меня громадной грусти… Проведенные с Вами моменты, Ваш интерес к нашей работе — всё было настолько чудесно, что я едва могу верить, что я этого не видела во сне.

…я Вас прошу пообещать, что Вы вернетесь, так как если бы я не имела этой надежды, у меня ничего больше не оставалось бы. Есть столько вещей, которые очень трудно высказать, но я знаю, что Вы всё понимаете с полуслова… Для Вас я всегда буду готова сделать что угодно, и мне очень грустно, что я ничем не могу Вам быть полезной.

Вы дали мне на сцене самые чудные моменты в моей жизни, а теперь Вы мне еще даете и дружбу. Боже мой, зачем Дягилев так рано умер! Я об этом часто думаю».