Галина Уланова - [211]

(Между прочим, когда Елизавета II в октябре 1994 года посетила Москву с официальным визитом, Уланова не сочла нужным присутствовать в Большом театре на «Жизели» и на приеме в резиденции британского посла, хотя и получила личное приглашение от королевы.)

Двадцать первого октября на телеканале Би-би-си прошла передача, посвященная Большому театру. В студии Уланова и Фадеечев исполнили второй акт «Лебединого озера», отрывки из балетов «Золушка» и «Ромео и Джульетта» показали в записи.

Официальное закрытие турне состоялось 27-го числа — Уланова танцевала Джульетту. Успех был потрясающий, скорее его можно назвать триумфом. Ее вызывали бесконечно. В конце концов спустили противопожарный занавес. Но через 20 минут за кулисами стало известно, что публика не расходится и требует балерину на сцену. Она бережно хранила воспоминание о том беспрецедентном эпизоде своей жизни, когда ей «пришлось выйти к публике лишний раз».

Галину Сергеевну в белом хитоне Джульетты провели в первую ложу бельэтажа и направили на нее луч света. Овация возрастала с каждой минутой.

Люди запрудили все улочки около Ковент-Гарден. Стоило балерине появиться в дверях театра, как вновь вспыхнули аплодисменты. Когда она села в машину, зрители попросили водителя не заводить мотор и катили автомобиль на холостом ходу до самой гостиницы.

Осознавала ли сама Уланова свой триумф? Скорее, испытывала удовлетворение от сделанной работы.

В английской прессе, в театральных кулуарах шли горячие дискуссии о спектаклях советского балета, страсти разгорались день ото дня. Одно лишь искусство Улановой практически не вызывало споров. Кажется, только рецензент Элизабет Фрэнк оттенила танцевальную «поэзию» балерины:

«Уланова — не ортодоксальная красавица. Она очень хрупкая, лицо ее — бледный овал, лоб — высокий и гладкий, глаза — никогда не улыбаются.

С самого начала я почувствовала некоторые странные маленькие манерные привычки: игру плеч и известную суетливость движений рук в мимических сценах. Но чары ее, а она ими обладает, росли по мере того, как рос вечер, и до конца они захватили всех нас. <…>

Она может выражать восторг, экстаз, желание и нежность, но не радость. Иногда ее охватывает спокойная неподвижность монахини, за которой следует волна нервной страсти. И всё же всегда можно предсказать, что она будет делать: наступающая эмоция чувствуется до того, как она ее выразила. <…>

И всё же остаешься с впечатлением огромного великолепия, невероятного жизнеутверждения, захватывающего зрелища и лирической и прекрасной поэзии и музыки в танце Улановой…»

По общему мнению, Галина Сергеевна получила такое признание, какого не имела ни одна балерина после Анны Павловой.

После гастролей в Ковент-Гарден артисты дали гала-концерт в театре «Дэвис» в южном лондонском районе Кройдон. 31 октября англичане увидели классические и народные танцевальные номера. Уланова отстранилась от суматошных настроений, царящих за кулисами. Исполненный ею «Умирающий лебедь» потряс зрителей.

Авторитетнейший критик Арнольд Хаскелл вел в журнале «Дансинг тайм» дневник гастролей балета Большого театра и выступал с лекциями о «гениальной Улановой». Он как никто понял суть балерины:

«Когда наблюдаешь Уланову во время репетиции — видишь как бы серию офортов старых мастеров, блестящие наброски, которые послужат материалом для будущей картины. Здесь чувствуется работа мощного интеллекта, зато спектакль не носит следов никаких усилий и, казалось, определяется только чистыми эмоциями. Так набросок мастера в карандаше загорается чистыми красками на полотне…

У нее нет ни одного механического выступления, каждое создается на этот один раз «вокруг мысли», как сказала она. Уланова считает, что редкие выступления необходимы, чтобы «танец не стал ремеслом». Интересно отметить, что каждое исполнение Джульетты или Жизели отличалось по деталям, хотя общая сумма черт, так сказать, была всегда одинаковой.

Когда она отдыхает вне театра, прежде всего замечаешь ее необычайно выразительные глаза. Они озаряют напряженное лицо, и впервые доходит до твоего сознания, как оно по-настоящему красиво, той красотой выражения, которую никогда не схватит фотообъектив. Она обладает огромным чувством юмора. Она — явно человек строгих убеждений, но не выражает их догматически… она — хороший слушатель, искренне интересующийся мнением другого. Основное впечатление — это ее огромное, ясное спокойствие. Я сказал бы, что никогда еще не встречал человека более мягкого, и в то же время под этой мягкостью чувствуется железная воля.

Ее очень позабавило сообщение о том, что она якобы попросила спичку, сделав «величественный жест». Это абсолютно не в ее образе…

Я не знаю, можно ли почерпнуть у Улановой прямой урок. Такие гениальные артисты, открывающие новые возможности в том искусстве, которому они себя посвятили, в отличие просто от больших достижений, рождаются с очень большими промежутками. Можно говорить о большом труде, как она сама говорит, но все балерины много трудятся над техникой. Не в этом дело. Вопрос в том, как она говорит, чтобы знать, когда можно смелее обращаться с техникой, чтобы создать свою индивидуальную концепцию роли. И всё же это не объясняет ее гениальности. Больше вскроет слово «самоотказ». Это отношение к жизни и искусству, совершенно отличное от скромности. Оно подразумевает намеренное подчинение сильной личности задаче образа, которое позволяет нам видеть Джульетту и Жизель вместо Улановой».