Галина Уланова - [203]

Уланова в балете была другая, поэтому роли, создаваемые «на нее», не могли не быть другими. Она не домысливала образ, предложенный постановщиком и композитором; нет, балерина целиком растворялась в рисунке образа, а затем извлекала из него мысль. Самым интересным моментом работы ей представлялось «нащупывание тех или иных черт будущего образа, поиски нужных, единственно правильных поступков». И если балетмейстер во время репетиции не мог объяснить смысл предложенного движения, она прекращала сотрудничество. «Я не сделаю даже самое красивое движение, если не знаю, зачем оно, почему возникает», — объясняла Галина Сергеевна.

Как-то раз маленькая Галя с папой собрались на утиную охоту. Сергей Николаевич зачем-то взял с собой ее игрушку утку из папье-маше. Когда они приехали на озеро, девочка поняла, что ее утка будет подсадной. С тех пор она уже никогда не ездила на охоту и решила для себя, что ни при каких обстоятельствах не станет подсадной уткой.

Уланова очень щепетильно относилась к предлагаемым ролям. О некоторых мечтала. В 1956 году в Большом театре Касьян Голейзовский готовил для нее балет Моцарта «Маленькие безделушки» («Проделки амура»). Но не сложилось. Начинающий Юрий Григорович обсуждал с ней проект постановки на музыку «Симфонических танцев» Рахманинова. И эта задумка оказалась в «корзине». Уланова присматривалась к поэме Леси Украинки «Лесная песня» и хотела воплотить образ Мавки. Спектакль опоздал родиться — Уланова уже покинула сцену.

Второго февраля 1956 года газета «Советская культура» оповестила читателей, что театр имени Станиславского и Немировича-Данченко готовит спектакль на музыку Николая Пейко «Орлеанская дева» в постановке Владимира Бурмейстера и Галины Улановой. В основу либретто Бориса Плетнева легли романтическая трагедия Шиллера и книга Марка Твена.

Главную мужскую роль рыцаря Лионеля доверили Марису Лиепе. Все были невероятно заинтригованы. Уланова — божественная Жанна! Наконец-то ее зрелый трагедийный дар найдет достойное применение. Сама Галина Сергеевна писала, что этот образ привлекал ее давно:

«Черты героини французского народа — ее патриотизм, ее любовь, ее славная и трагическая судьба — открывают широкий горизонт творчеству балерины. В Жанне я вижу много черт, которые способны вызвать живой отклик в сегодняшнем зрительном зале.

Жанна д’Арк кажется мне именно такой героиней, которая через века и государственные пограничные рубежи протягивает нам руку простой девушки из народа — руку человека, беззаветно преданного своей отчизне, человека чистого и большого сердца, открытого для героизма, любви и добра…

После «Мака» мне всё больше хочется пробовать свои силы в других народно-героических ролях. Такие образы, как Жанна д’Арк или наша бессмертная Зоя [Космодемьянская], манят меня неудержимо, как и множество образов классической литературы и нашей живой действительности».

Эти слова предназначались больше для партийных и комсомольских органов печати. А на самом деле балериной двигали другие намерения. Ее Жанна должна была пережить запретную страсть к вражескому рыцарю, преодолеть это адское искушение, самопожертвованием искупить свою трагическую ошибку, раскаяться в предательском чувстве. Уланова настаивала на богоизбранности своей героини, ее одержимости, вере в себя, в свою судьбу. Образ Орлеанской девы представлялся ей очень сложным и, по сути, исповедальным. В нем она явно хотела выложиться до конца. Была еще одна тема, мимо которой балерина не могла пройти: на 8 мая пришлась не только окончательно одержанная Жанной д’Арк победа под Орлеаном, но и подписание Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

Однако притупить идеологический нюх органов, контролирующих культуру, было не так-то просто. Посмотрев рабочий вариант первого акта, ревизоры сразу почуяли «мистический» подвох и «религиозный дурман». Бурмейстер вынужденно согласился на пересмотр всей концепции постановки. Более того, балет, называвшийся «Орлеанская дева», переименовали в «Жанну д’Арк» и приурочили к сорокалетию Октябрьской революции.

Безгрешная, плакатная героиня перестала интересовать Галину Сергеевну, и она отказалась от роли. Премьеру неоднократно переносили и, наконец, дали 29 декабря 1957 года. Многие были расстроены, не найдя в афише имени Улановой. Ходили слухи, будто боятся «зажать» молодежь. Публика задавалась вопросом, почему, несмотря на все почести и звания, великой балерине не дают работать в полную силу, ведь невозможно было оспорить факт, что у нее нет новых ролей.

«Мы не получили такую Жанну, какую могла дать Уланова, — писала в дневнике Л. К. Вейден. — У нее героичность была бы мягкая, у нее нежность и женственность удивительно сочетаются с героичностью. И это правильно, любая героическая женщина всё же женщина, а не мальчишка. У Бовт (исполнительницы партии Жанны. — О. К.) мальчишеский героизм. В общем, балет «Жанна д’Арк» будет иметь успех. Но это не то, что ждала я… героини поэтичной, шиллеровской, улановской, то есть заманчивой и интересной. Я ждала раскрытия философских и психологических мотивов произведения Шиллера. В балете взяты основные внешние исторические черты, написанные энергичной хореографической формой. А мне хотелось услышать в балете тот голос, который внушил Жанне идти на подвиг, услышать монолог Жанны — «Простите вы, поля, холмы родные…»