Галицко-Волынская Русь - [11]

. Только что вступивший на киевский стол Игорь Ольгович изо всех сил стремиться заручиться поддержкой киевской знати: зазывает на пир «лучших мужей», обещает им и всем киевлянам «любовь и справедливость», особо же старается расположить к себе (оказывает «великую честь») наиболее влиятельных киевских бояр и, прежде всего, тысяцкого Улеба. Но все усилия князя пропадают даром. Причиной тому — нелюбовь к нему и всей черниговской династии «киян» — простого люда, жителей Киева и Киевской волости, которые считали «своими» князьями только потомков Мономаха и не хотели становиться «наследством» Ольговичей. Тысяцкий Улеб и другие бояре выступают проводниками этих настроений общины, владевших, без сомнения, большинством киевлян. Поведение тысяцкого характеризует его самого как лидера общины, а не княжьего слугу. Тысяцкий собирает вокруг себя киевлян, держит с ними «совет», после чего приступает к выполнению его решений — тайно от князя связывается с его соперником, сообщает ему о симпатиях горожан, призывает к решительным действиям, от имени общины обещает поддержку в нужный момент и лично возглавляет действия по обеспечению такой поддержки[120].

Положение воеводы и тысяцкого напрямую не зависит от перемен, происходящих на княжеском столе. Вспомним знаменитого воеводу и тысяцкого Яна Вышатича, пережившего многих киевских князей — Святослава, Всеволода и Изяслава Ярославичей и закончившего свой век при Святополке Изяславиче[121]. Таким же постоянством отличаются воеводы других русских земель. Смоленский воевода Внезд, выполнявший когда-то поручения Ростислава Мстиславича[122], остается в своем городе, несмотря на то, что его князь перебирается на более высокий киевский стол; и потом, спустя много лет встречает его у города вместе с другими «лучшими мужами смоленскими»[123].

Воевода остается на своем месте даже в тех случаях, когда сменяются князья из враждующих между собой династий при том, что этот воевода мог участвовать в боевых действиях против будущего правителя или его ближайших родственников. Подобные факты мы наблюдаем в период борьбы за Киев в конце 40 — начале 50-х годов XII в. Киевский воевода Жирослав Нажирович сперва выступает как сторонник Юрия Долгорукого и его сыновей, вместе с которыми участвует в боевых действиях против Изяслава Мстиславича, его сыновей и братьев[124], но и после многократных перемен власти в Киеве по-прежнему исполняет свои обязанности: киевский князь Ростислав Мстиславич посылает его в помощь полоцкому князю Рогволоду Борисовичу во главе отряда в шестьсот торков[125]. Другой киевский воевода Шварн много лет поддерживал Изяслава Давыдовича и на его стороне воевал против северских князей, Юрия Долгорукого, Мстислава Изяславича[126]. Но и после гибели своего «патрона» Шварн остается киевским воеводой, хотя власть переходит к противникам погибшего; в последний раз нашего героя упоминает летописец, когда он, попав в плен к половцам, был выкуплен киевлянами[127].

При всем сходстве статуса и роли тысяцкий и воевода — не одно и то же. Соотношение между ними можно определить так: если каждый тысяцкий — воевода, то не каждый воевода — тысяцкий. Последний обладает целым рядом дополнительных полномочий и в делах общественной жизни приобретает более важное значение. Прежде всего, привлекает внимание чрезвычайно высокое общественное положение тысяцкого, близкое к положению князя. Иногда источники даже называют тысяцкого князем, как, например, ростовского тысяцкого Георгия Шимоновича, распоряжающегося местными боярами, «сущими под ним»[128].

Имеются также данные о том, что не только бояре, но и непосредственно князья могли «держать тысячу». Так, черниговские князья оспаривали друг у друга Сновскую тысячу вместе с другими «отчинами»[129]. При Александре Невском во Владимире «тысячу держал и весь ряд» Роман Михайлович, княживший затем в Брянске[130]. По правлению тысяцких (также как и князей) в ряде случаев ведется счет времени летописцем, связывающим с их именами те или иные события. Так, в Повести временных лет сказано, что освящение Успенского собора Печерского монастыря в Киеве произошло при князе Всеволоде и тысяцком Яне[131].

Наряду с князьями тысяцкие участвуют в выработке законов, по которым живет община. Так, для установления нового закона о размере процента, взимаемого ростовщиками по ссудам, Владимир Мономах, только что начавший княжить в Киеве, привлекает нескольких бояр и среди них трех тысяцких: киевского — Ратибора, белгородского — Прокопия, переяславльского — Станислава. Закон вводится их совместным решением, как от имени князя, так и от имени тысяцких и остальных участников совещания (князь «созва» тысяцких, и они «оуставили…»)[132]. Тысяцкий вместе с князем и посадником участвует также в выработке норм международного соглашения, в котором предусматриваются специальные меры по охране иностранных послов и купцов, в частности, устанавливаются повышенные по сравнению с имеющимися правовыми аналогами размеры штрафов за их убийство или причинение вреда[133].

Тысяцким также принадлежит право суда по некоторым делам. Княживший в Новгороде Всеволод Мстиславич назначает для построенной им церкви Ивана Предтечи трех приходских старост, среди них один — новгородский тысяцкий, — и поручает им, кроме собственно приходских дел, также дела «торговые и гости иные, и суд торговый»