Галерея женщин - [146]

Но в эти дни новой эпохи, когда я работал с Уинни у нее дома и когда он работал у нас, с ужинами и воскресными вылазками – Рона почти всегда настаивала, что платить будет она, – между Роной и мной шла незримая борьба. Не по моей инициативе. Больше того, реши Уинни сделать выбор между Роной и мной в ее пользу, я не стал бы спорить. Но все говорило о том, что, несмотря на ее внезапную и сильную к нему привязанность и его желание принять ее материальную и духовную помощь, он убежден: творческую и даже духовную жизнь он должен делить со мной. А поскольку быть с ним в Джерси-Сити я мог лишь малую толику времени, он часто приезжал ко мне, иногда на несколько дней, когда этого требовала работа. В таких случаях, насколько я знаю, он просто оставлял ей записку или звонил в бюро и объяснял, где он. Приезжая к ней, мы обычно запирались, а поскольку работа была неотложной, выходили гораздо позже ее возвращения. Иногда, что было ясно из телефонных разговоров между ними, она была этим недовольна. Порой она и сама на пару дней куда-то исчезала, но неизбежно капитулировала и либо слала телеграмму, либо передавала с кем-то записку, спрашивая, может ли она приехать или не поужинать ли нам вместе. А иногда, чтобы это не выглядело унизительно, она притворялась, мол, в бюро дел невпроворот и ей придется задержаться, давая Уинни возможность не прибегать к каким-то уловкам и не выказывать безразличия. И этот номер она исполняла с веселой улыбкой.

Все это время интерес Уинни к Роне, как я заметил с самого начала, носил двойственный характер. Наполовину, а то и больше он был чисто практическим. Остальная часть – неподдельное платоническое увлечение, которое больших душевных затрат не требовало. К плотским утехам он всегда относился более или менее спокойно. Его интерес к ней и тому, что она представляла, насколько я мог судить, был отчасти продиктован пользой, какую это знакомство может принести нам – ему и мне (нашим совместным усилиям пробиться на писательском поприще), сделать нашу жизнь более приятной и удобной. Это одна из причин, по которой их отношения он хотел сохранить. Я точно знаю, что в интеллектуальном отношении он никак не считал Рону ровней себе и мне как на духовном, так и на эмоциональном уровне, она понимает его лишь частично и одержима безумным желанием стать кем-то – кем угодно, – кого он решит вылепить из нее в соответствии со своим идеалом. Главная ценность Роны для него заключалась в ее деньгах, в ее умении распорядиться ими ему на пользу, я это видел и знал, что ей это тоже известно.

С другой стороны – и я часто думал, как мучают его эти мысли, – он наверняка считал, что без поддержки Роны наши перспективы выглядят удручающе. Что до меня, я работал над вещью, которая едва ли принесет хорошую прибыль, и быстро продать ее вряд ли удастся. Мало того, в нашей совместной работе роль лидера перешла ко мне, а Уинни, особенно в последнее время, заметно сбавил обороты. Куда спешить? У Роны есть средства. Она регулярно об этом напоминала и подводила нас к тому, что человеку нужен досуг – все эти выходные, развлекательные поездки на море или в горы. Пусть Уинни отдохнет, да и мы с женой тоже, хотя сама Рона присоединится к нам лишь на время. Лето, осень – какая разница? Получайте удовольствие от жизни, если есть такая возможность!

Тем не менее я считал тогда и считаю теперь, что Рона была щедро вознаграждена даже частичным присутствием в ее жизни такого дружелюбного, веселого, обаятельного мечтателя и поэта. Где еще она найдет такого? Какое чудо – быть рядом с ним, слушать его разговоры, видеть его улыбку! Да и найдет ли? «Не голова, а загляденье, – воскликнула она однажды в моем присутствии. – Какие у него прозрачно-голубые глаза! А румяные щеки, а губы – чистый херувим!» При всем этом – философские размышления и безудержный оптимизм, достойные Платона и способные рассеять любой мрак в твоей душе. Этот молодой человек – просто гипнотизер, самой мелодией своего голоса, красками и музыкой своей фантазии он убаюкивал тебя и уносил в мир грез, в сферы невозможного и труднодостижимого. И в мир трагедий. Безусловно, как в случае с Шелли, его полная радости тропа пролегала среди трагедий – для окружавших его людей.

С искренним сочувствием я вспоминаю, как Рона изо всех сил пеклась о нашем благе. И тогда, и позже делала все возможное, чтобы соблазнить Уинни перспективой вечного уюта и даже роскоши. Она вызвалась как-то позаботиться о его жене и ребенке, надеясь таким образом, как мне казалось, привязать Уинни к себе. И выступила с предложением, начисто свободным от предрассудков. Пусть жена привезет сюда его дочь и отдаст в школу. Она поможет жене Уинни, будет платить ей небольшое пособие. Эти два предложения поначалу были решительно отвергнуты, но позднее, если не ошибаюсь, Уинни их принял, по крайней мере какая-то помощь была оказана. Вскоре я увидел на нем новый костюм, новые туфли, новую шляпу, все не сравнимо с нарядом, какой он мог позволить себе раньше. Конечно, я сделал свои выводы.

Оказавшись в этом положении, столкнувшись с новой дилеммой и не имея ни желания, ни воли прерывать отношения ни с одной из сторон, Уинни был принужден что-то изобрести, чтобы никого не потерять. И на исходе зимы, в канун нашей второй весны, Уинни нашел выход. Однажды он внезапно заявил, с веселой решительностью, которая так украшала все его заявления и предложения, что на море или в горах недалеко от Нью-Йорка есть много мест, куда все мы вчетвером (правда, Рона очень занята и не сможет быть с нами все время) можем перебраться, наслаждаться великолепной природой и при этом работать, как раньше. Но, вспоминаю я не без грусти, после появления Роны работать, как раньше, нам уже не удавалось. Хуже того, Рона, как обычно, рвалась за все заплатить, а это было уже чересчур. Лично я сразу отказался. Но надо было как-то это уладить и с Уинни, и с Роной. Решение было найдено. Все очень просто. Она либо возьмет домик в аренду, либо просто его выстроит. Как тут откажешься? Каждый из нас мечтал о своем романе. И где еще мы найдем такие идеальные условия для совместной работы? Как отвергнешь такое заманчивое предложение, когда и он, и Рона так этого хотят? Я зачесал в затылке. Как часто я мечтал о домике у моря! И вот… шепните заморышу из трущоб, что можно летом поехать в горы или на море, – каково ему будет отказаться? Это же чистая романтика!