Галерея Дориа-Памфили Рим - [6]
«Золотая легенда» Якова Воррагинского (XIII век) с жизнеописанием католических святых повествует, что однажды на охоте перед полководцем армии древнеримского императора Траяна мужественным Плакидом появился белый олень. Между рогами у чудо-зверя светился крест с распятым Христом. Плакид услышал голос: «Что ты гонишь меня? Твои добрые дела дошли до Меня, иди к христианскому священнику, прими от него Крещение, и он наставит тебя к спасению». При крещении Плакид принял имя Евстахий (Евстафий).
Волшебную картину видения святого Евстафия задолго до немецкого мастера написал итальянец Антонио Пизанелло. Он не изобразил на своей картине небо, поэтому колорит приобретает тревожную таинственность. У Альбрехта Дюрера в его работе сохранен оттенок светской куртуазной изысканности, однако общая интонация повествования лишена мистической ноты: при ярком свете дня, под голубыми небесами, в кристально прозрачном пейзаже все выглядит довольно буднично. Интересно, что в картинах, разделенных почти столетием, изображены, казалось бы, одни и те же собаки.
Двойной мужской портрет на нейтральном зеленом фоне, выставленный в зале, посвященном искусству XVI века, — удивительная картина, отразившая в себе целую эпоху. Ее автор — величайший европейский художник Рафаэль Санти. Сын придворного живописца, выращенный при урбинском дворе, опекаемый герцогиней после потери матери в одиннадцатилетнем возрасте, Рафаэль был наделен не только гениальными способностями, но и удивительной человеческой добротой и талантом общения. Его наследие стало образцом для многих поколений живописцев.
В то время, когда создавался данный портрет, Рафаэль работал над росписями ватиканских лоджий. За два года до этого была создана знаменитая «Сикстинская мадонна», а через два Рафаэль закончит еще один шедевр — групповой портрет Папы Льва X (Медичи) с двумя с кардиналами-племянниками. Последний, римский, период его творчества является необычайно плодотворным, в нем синтезированы достижения Высокого Возрождения.
Если авторство Рафаэля после многосложных дебатов все же было окончательно установлено, то его модели не раз приобретали различные имена. В инвентарных списках дома Памфили холстзначится как портрет Лютера и Кальвина, в других источниках — Бартоло да Сассоферрато и Бальдо дельи Убальди или Кристофора Колубма и Андреа Дориа. Однако сегодняшняя идентификация принята большинством исследователей.
Андреа Наваджеро (или Наваджиеро) (1453–1529) — гуманист, ученый, оратор, поэт, знатный венецианец, историограф Венецианской республики, дипломат. После битвы при Павии, в которой король Франциск I потерпел поражение от императора Карла IV, он был отправлен послом для переговоров во Францию и Испанию. В 1515 ученый получил должность главного библиотекаря Марчианы — знаменитой библиотеки Сан-Марко, а значит, должен был покинуть Рим к этому времени. Так определяется дата возможного написания портрета. Агостино Беациано (около 1490–1549) также был успешным дипломатом и знатоком литературы. Рафаэль пишет своих друзей в манере портретного искусства Древнего Рима, с его особым пристрастием к верности натуре, он подчеркивает благородную значимость лиц своих моделей. Но популярное в гуманистических философских штудиях понятие «virtu» — «доблесть» — здесь воплощено скорее силой напряженной мысли. Два достойных мужа не связаны друг с другом общим действием, однако их уравнивает интенсивность внутреннего горения.
Картина первоначально принадлежала Пьетро Бембо, общему другу обоих гуманистов и художника.
Рафаэль был замечательным портретистом, создателем монументальных росписей, но, по мнению его поклонников, он являлся непревзойденным мастером в изображении мадонн, утвердив в искусстве тип нежной матери, часто представленной на фоне идиллического пейзажа.
На этой картине самым трогательным во всей композиции является жест Богоматери — нежной рукой Мария касается головки маленького Иоанна. Малыш в неудержимом порыве тянется с поклоном к своему ровеснику. Белокожий и рыжеволосый Христос словно списан Рафаэлем со знакомого дитя, настолько он отличается от обычной иконографии божественного Младенца. Его несколько неестественная, почти танцевальная поза предвещает скорое изменение художественной стилистики эпохи. Новый этап назовут маньеризмом, и в этой фигурке Христа Рафаэль словно делает первый шаг по направлению к нему. Правда, чуть вывернутое плечо мальчика может напомнить о будущих крестных муках Богочеловека на распятии.
Рафаэль пишет сцену на фоне умиротворенного пейзажа. Узкий формат картины обусловил особую протяженность изображения вглубь, художник словно руководит взглядом зрителя, заставляя его следовать по извилистой траектории, водному пространству, теснимому скалами, к небесным далям. Все в этой композиции подчиняется гармонии. Фигурная группа на первом плане пластична и цельна. Не только природа, но человеческие связи лишены взаимного внутреннего конфликта. Однако по тому, как обернулся Иосиф и бережно пытается Мария защитить детей от невидимых бед, можно почувствовать внутреннюю, намеренно не подчеркнутую напряженность драматургии.
