Галаор - [26]

Очень серьезный и слегка робеющий, предстал Галаор перед не успевшими даже переодеться королем и королевой. Брунильда и Слониния тихонько ждали за дверьми. Через некоторое время двери распахнулись, оттуда вышел сияющий Галаор и, взяв Брунильду за руку, повел ее в королевские покои.

Король Грумедан бросился навстречу Брунильде и, рыдая, прижал ее к груди, королева Дариолета, вся дрожа, протягивала к ней руки, не в силах вымолвить ни слова. Король обернулся к королеве и смог только выговорить: «Наша дочь… Вернулась наша дочь…». Дариолета двинулась к ним.

ДАРИОЛЕТА: Ты вернулась, дочка, вернулась к тем, кто ждал тебя с такой любовью. Я так мало времени держала тебя у груди – как могу я называть себя твоей матерью? Пятнадцать лет пролетели для тебя, как один миг, это не были пятнадцать медленных лет, когда тело и душа взрослеют под заботливым присмотром. Я не находилась рядом с тобой, я не помогала тебе делать первые шаги, не давала тебе нежных советов, не наблюдала, как изменяются твои черты. Так могу ли я удивляться тому, что глаза твои смотрят на меня с таким удивлением и недоверием? Но позволь моей нежности наверстать упущенное за эти годы, поверь в мою любовь, моя любимая, желанная моя Брунильда. Давай вместе проживем то время, которого не было, давай придумаем наши воспоминания. Поверь, моя новорожденная девочка, что сны сливаются с воспоминаниями, потому что с годами воспоминания превращаются в расплывчатый сладкий сон – словно пернатое животное, летящее в воде. А мы своей любовью и надеждой можем превратить сны в воспоминания. Иди ко мне, Брунильда, дай мне прикоснуться к твоим волосам, позволь обнять тебя, позволь убаюкать колыбельными песнями, которых твоя мать никогда тебе не пела.

И королева Дариолета протянула руки к маленькой Брунильде, и обе они заплакали сладкими слезами. Когда мужчины вышли, королевская опочивальня наполнилась нежными звуками колыбельных.

Галаор и король Грумедан несколько часов беседуя гуляли по длинным коридорам дворца. Из глаз старика текли слезы, он улыбался беззубым ртом и дрожащими пальцами перебирал камни королевского ожерелья.

О странствующих рыцарях

Празднества по случаю возвращения Брунильды были долгими и великолепными. Для Галаора началось испытание славой – он не знал, куда деваться от всюду преследовавших его благоговейных просто любопытных взглядов.

Принцесса Брунильда тоже испытывала неловкость: ей не давались сдержанные и холодные королевские манеры, не давалась снисходительная улыбка. Впрочем, такое неподобающее ее поведение многим пришлось по вкусу. Все хотели посмотреть на бесплатное представление под названием «Принцесса, которая не желает быть принцессой». «Еще научится, – ворчали скептики. – В ее жилах течет королевская кровь».

Через несколько дней после того как отшумели празднества, Галаор столкнулся на самом верху парадной дворцовой лестницы с доном Хилем Осторожным. Дон Хиль к тому времени оставил оружие и посвятил себя изучению геральдики. Чего только о нем в связи с этим не говорили! Галаор вежливо поинересовался причинами такой перемены в жизни дона Хиля, и тот, пока они с Галаором спускались по длинной дворцовой лестнице во двор, все ему рассказал. Галаор навсегда запомнил то, что он тогда услышал, и очень часто потом вспоминалась ему

Речь, произнесенная на лестнице:

«Галаор, мы, странствующие рыцари, не смотрим на вещи так, как следует смотреть, чтобы понимать их, мы не взвешиваем тщательно своих поступков, не задумываемся над тем, как они будут выглядеть с точки зрения здравого смысла. Все зависит от того, с какой высоты смотреть на вещи. Можно смотреть с земли, можно – из поднебесья. Нам, странствующим рыцарям, чужд здравый взгляд, и путь наш непрям, а поступки порой нелепы. От того, кто ты, зависит выбор точки зрения, и наоборот: от точки зрения зависит то, кем тебе быть. Те, кто принимает нашу точку зрения, становятся, как и мы, странствующими рыцарями.

Я пришел к такому выводу, размышляя о жизни моих предков. Именно поэтому я сменил оружие на щиты и девизы. Сейчас поясню на примере.

Видишь тех детей, которые играют во дворе? Что ты сказал бы, если бы я сейчас подошел вон к тому, светлоголовому, вынул кинжал и снес ему голову? Наверняка попытался бы воспрепятствовать мне или потом потребовал бы для меня наказания – разве может быть что-нибудь более ужасное, чем убийство ребенка? Все это так. Но уверен ли ты в том, что я совершил дурной поступок? Подумай над тем, что Гильермо Ужасный, который со своей ордой двадцать лет сеял смерть и разрушение, тоже был когда-то светлоголовым ребенком. Возмутило бы тебя убийство злодея Гильермо? Ну вот, ты уже начинаешь понимать, что не всякий, даже самый ужасный, поступок можно всегда правильно истолковать.

Познакомившись с тайнами геральдики, я понял, что самое большое влияние на мою жизнь оказал медведь, ворвавшийся во двор Замка Семи Дверей, где я родился. Сейчас я тебе об этом расскажу. Это случилось за много лет до моего рождения. Медведя преследовал Атаульфо-Пес, парень очень немногословный и отчаянный храбрец. Медведь до смерти перепугал добрых людей, занимавшихся во дворе своими делами. Атаулъфо метнул в медведя беспощадное копье в тот миг, когда медведь был в двух шагах от заигравшегося и не заметившего его малыша. Меткий удар, нанесенный Атаульфо, спас жизнь ребенку. Атаульфо осадил потного коня и в это мгновение увидел на одном из балконов замка темноглазую Марию.