Галактика - [36]

— Умерла моя дочь, мое солнышко! — запричитал Иаир. — Час назад отдала Ягве душу! — Он зачерпнул из кастрюли новую горсть пепла.

— Неважно! — сказал Симон. — Этот пророк может воскрешать мертвых. Где она лежит?

— Там! — Иаир указал рукой на закрытую дверь. — Там лежит моя голубка, моя бесценная Рахиль!

— Иди! — Симон дал Курочкину легкий подзатыльник, отчего тот влетел в соседнюю комнату. — Иди, и только попробуй не воскресить!

Курочкин прикрыл за собой дверь и в отчаянии опустился на низкую скамеечку возле кровати. Он с детства боялся мертвецов и сейчас не мог заставить себя поднять глаза, устремленные в пол.

Симон сквозь щелку наблюдал за ним.

«Кажется, влип! — подумал Курочкин. — Влип ни за грош! Дернула же меня нелегкая!»

Прошло минут пять. Толпа на улице начала проявлять нетерпение.

— Ну что там?! — кричали жаждавшие чудес. — Скоро он кончит?!

— Сидит! — вел репортаж Симон. — Сидит и думает.

— Чего еще думать?! Выволакивай его сюда, побьем камнями! — предложил кто-то.

Курочкин почувствовал приближение смертного часа. Нужно было что-то предпринять, чтобы хоть немного отдалить страшный миг расплаты.

— Эх, была не была! — Он закурил и дрожащей рукой откинул простыню, прикрывавшую тело на кровати.

— Ой! — вскрикнул Симон, увидевший голубой огонек газовой зажигалки. — Дух святой! Дух святой, прямо к нему в руки, я сам видел!

Толпа благоговейно затихла.

Лежавшая на кровати девушка была очень хороша собой. Если бы не восковая бледность и сведенные в предсмертной судороге руки, ее можно было принять за спящую.

Курочкину даже показалось, что веки покойницы слегка дрогнули, когда он нечаянно коснулся ее груди кончиком сигареты.

Внезапно его осенило…

* * *

Когда спустя несколько минут Курочкин вышел из комнаты, где лежала Рахиль, у него был совершенно измученный вид. Рукой, все еще сжимавшей пустую ампулу, он отирал холодный пот со лба.

— Будет жить! — сказал он, в изнеможении опускаясь на пол. — Уже открыла глаза!

— Врешь! — Симон заглянул в комнату и повалился в ноги Курочкину: — Рабби!! Прости мне мое неверие!

— Бог простит! — усмехнулся Курочкин. Он уже начал осваивать новый лексикон.

Субботний ужин в доме Иаира остался в памяти Курочкина приятным, хотя и весьма смутным воспоминанием. Счастливый хозяин не жалел ни вина, ни яств.

По случаю торжества жена Иаира вынула из заветного сундука серебряные подсвечники.

Курочкин возлежал на почетном месте, с лихвой компенсируя вынужденный пост. Правда, от ночи, проведенной на берегу, у него разыгрался радикулит, а непривычка есть лежа вынуждала приподниматься, глотая каждый кусок. От такой гимнастики поясница болела еще больше.

Воздав должное кулинарному искусству хозяйки и тивериадскому вину, Курочкин отвалился от стола и блаженно улыбнулся. Его потянуло проповедовать. Все присутствующие только этого и ждали.

Начав с чудес науки, он, незаметно для себя, перешел к антивоенной пропаганде. При этом он так увлекся описанием мощи термоядерного оружия и грозящих бед от развязывания атомной войны, что у потрясенных слушателей появились слезы на глазах.

— Скажи, — спросил дрожащим голосом Иаир, — неужели Ягве даст уничтожить все сущее на земле?! Как же спастись?!

— Не бойся, старик! — успокоил его уже совершенно пьяный Курочкин. — Выполняй, что я говорю, и будет полный порядок!

Все хором начали уговаривать проповедника навсегда остаться в Капернауме, но тот настойчиво твердил, что утром должен отправиться в Ерушалаим, потому что, как он выразился, «Христос не может ждать».

Утром Иоанн с Иаковом разбудили Курочкина, но тот долго не мог понять, чего от него хотят.

— Ну вас к бесу! — бормотал он, дрыгая ногой и заворачиваясь с головой в простыню. — Ни в какой институт я не пойду, сегодня выходной.

Верные своему долгу апостолы принуждены были стащить его на пол.

Курочкин был совсем плох. Он морщился, рыгал и поминутно просил пить. Пришлось прибегнуть к испытанному средству, именуемому в просторечии «похмелкой».

Вскоре перед домом Иаира выстроилась целая процессия Во главе ее были сыновья Зеведеевы, Иуда и Фома. Дальше, на подаренном Иаиром осле, восседал Курочкин с неизменной сумкой через плечо. Рядом находился новообращенный Симон, не спускавший восторженных глаз с Учителя. В отдалении толпилось множество любопытных, привлеченных этим великолепным зрелищем.

Уже были сказаны все напутственные слова, и пышный кортеж двинулся по улицам Капернаума, привлекая все больше и больше народа.

* * *

Слава Курочкина распространялась со скоростью пожара. Однако он сам, целиком поглощенный поисками Христа, оставался равнодушным к воздаваемым ему почестям.

«Что ж, — рассуждал он, мерно покачиваясь на осле, — пока пусть будет так. Нужно завоевать доверие этих простых людей. Один проповедник ищет другого, такая ситуация им гораздо более понятна, чем появление пришельца из будущего».

Толпы увечных, хромых и прокаженных выходили на дорогу, чтобы прикоснуться к его одежде.

Тут обнаружились новые свойства великолепного хитона. От трения о шерсть осла нейлоновая ткань приобретала столь мощные электрические заряды, что жаждущие исцеления только морщились и уверяли, что на них нисходит благодать божья.