Лейтенант так раздувается от гордости за своего адмирала, что я не выдерживаю.
— Это он из-за денег, — ехидно говорю я и добавляю все прочее, что положено в таких случаях. Про то, как я зачитывалась в детстве описанием его подвигов, как мечтала встретиться и каким он оказался на самом деле. И, чтобы добить, припечатываю: — Да если бы твой Сергеич не думал подзаработать, никуда бы вы не полетели… Каждую копейку считаете и из-за копейки удавитесь!
— Ну ты даешь, мать! — отвечает Игорь скучным голосом. — Ты при нем не ляпни.
— А то что, арестует?
— Ничего, просто глупо будет. Головой подумай. — Кажется, он обиделся. — Откуда Сергеечу знать, что там с вами случилось? В сигнале сведений всего ничего — регистрационный номер вашего корыта и пара координат, старт да финиш. А что в заявку имя вписал, так нужно ему расходы возместить? Все, экскурсия окончена, двинули назад, мадемуазель!
Возвращаемся молча. Лейтенант пыхтит и играет желваками. Злится.
Возле яхты его прорывает:
— Запомните, Марина Михайловна, — говорит Игорь, хмуро глядя мимо меня, — эта галактика — для людей. Никто не будет брошен, никто не будет потерян! Каждого человека мы будем искать и найдем. Сколько бы это ни стоило! Прощайте!
Что за манера: чуть что — выкать…
Он козыряет и уходит, не оборачиваясь. А я стою у трапа как дура.
Вечером я понимаю, что идиотка, что папа необязательно прав, мир может быть лучше, чем он пытается нас убедить, и что надо обязательно извиниться, но день уже кончился, и я решаю отложить извинения на утро. Я не забуду, я же не хочу остаться в глазах Игоря глупой курицей?
Я смотрю в темноту, на плакат с Рикарду, и вдруг понимаю, что не помню его лица! Перед глазами крутятся веснушки блондина Оверро, его голос и его слова: «Галактика для людей». Наверное, так и надо, понимаю я.
Как хорошо, что успела записать его номер. Обожаю разведчиков!
…Может, убрать Боню со стены?
* * *
Замначфина флота листал отчет Михайловского, поглядывая на того сквозь ресницы. Старый адмирал сидел прямо, не касаясь спинки и подлокотников кресла. Документы, похоже, что из вредности, он оформлял только на бумаге. Алексей Сергеевич ждал разноса, готовился спорить и ругаться, и замначфина послушно опустил уголки губ. Теперь на его лице недовольство и брюзгливость.
Замначфина — импат.
— Не понимаю, как у вас раньше принимали такое. — Он выплюнул последнее слово, как несвежий кусок, случайно попавший в блюдо, — Надо разогнать аудиторов. Форменное вредительство. Это было обязательно — прыгать именно на «Перуне»? Вы не могли найти другое судно?
Михайловский дернул веком. Замначфин почувствовал, что адмирал едва сдерживается, чтобы не сообщить выскочке и крысе канцелярской, как следует называть боевые корабли.
— Мы получили сигнал SOS, — сказал Михайловский, — мы спасали людей. Там все есть!
— Это слова, адмирал, — скучно ответил замначфина. — А это, — он постучал по бумаге, — деньги. По какой статье прикажете списывать эти миллионы?
— По статье Устава «Спасение в космическом пространстве»! — сказал адмирал.
— Демагогия! — взорвался замначфина. — Вы пользуетесь знакомством с комфлота! Мне приказано не обращать внимания на ваши безобразия, а как, — он подхватил бумаги Михайловского двумя пальцами и потряс ими перед лицом старика, — это сделать — не приказано! Идите, адмирал!.. Зачем вы вообще пришли ко мне? Почему вы, как обычно, не отнесли эту дичь моему заму?
— Обходной лист. На отпуск. Я собираюсь в отпуск, на Лазурную. Как входящий в высший комсостав, обязан завизировать у должностного лица в должности не ниже…
— Знаю! Давайте…
Замначфина замер на секунду, а потом кинул на заявление быстрый вензель.
— Все? Разрешаю, уходите наконец!
Глядя в зеркало на дверях опустевшего кабинета, замначфина медленно привел лицо в порядок. Выйди с такой рожей в коридор — половина управления разбежится, а половина — попрячется.
Не переиграл ли он? У старикана фантастическое, сверхъестественное умение оказываться там, где должно что-то произойти. Но его нужно подогревать, создавать вокруг обстановку нервозности, недоверия, оппозиции.
Замначфина вывел на отчете: «Списать» и положил в секретарскую папку. К исполнению — и в архив. В таком деле деньги не считают. Надо спасать даже таких импириофобов, как старший Тенин. Они не дают закиснуть в довольстве и тем крайне полезны. Впрочем, это уже перехлест, какая польза?
У замначфина ослабли колени: они могли потерять Вадима Тенина — потенциально сильнейшего прогностика современности. Знал об этом старик, срывая «Перуна» в прыжок? А если бы на его месте оказался другой командир? А как бы поступил он сам? Замначфина поежился: от рефлексий у него всегда пропадала уверенность в себе. Лучше не думать, случилось то, что случилось.
— Соедините с Лазурной, майор, — сказал замначфина в селектор.
Надо предупредить жену, пускай возвращается. Не просто же так Михайловского потянуло на курорт?
