Галактика 1995 № 2 - [52]

— Значит, в «Три вяза»? А зачем?

Я собиралась промолчать, но неожиданно для себя поведала причину путешествия.

— Розы? Возможно, — пробормотал он, — Уипл садовник отменный, зато ничего иного о нем не ведаем, кроме слухов, нелюдимый, ни в церковь, ни в гости не ходит, к себе не приглашает и вообще… — он помедлил и криво улыбнулся. — До него полчаса, оттуда столько же. Другие усадьбы дальше.

— Ну и что?

— Получается ровно час Не поняли? Тогда отправляйтесь отдыхать и никуда не выходите, здесь часто пропадают. Утром поедем в город, не спорьте.

Я не хотела ни возвращаться, ни возражать — и хозяин проводил меня в спальню, довольно уютную с большой деревянной аккуратно застеленной кроватью, шкафчиком и рукомойником в углу. Луна сияла в единственном окне и ее бледное свечение помогало ориентироваться.

Я закрыла дверь на крючок, разделась и легла в постель, положив пистолет рядом на стул. Спать не хотелось, в доме было тихо, лишь где-то назойливо тикали напольные часы. Через окно виднелась круглая, как череп, желтая луна, иногда заслоняемая летучей облачной кисеей, тогда становилось еще темнее и неуютнее. Чужой дом, чужая кровать, а совсем близко Иеремия и голубые розы. Зверей я не боялась, а разбойники не станут караулить в лесной глухомани, не идиоты же. Если же останусь, то Илвуд утром погонит обратно.

От тягостных мыслей меня отвлек явный шорох за дверью — та дрогнула, слабо звякнул крючок. Еще раз. Затем донеслись тихие удаляющиеся шаги.

— Так-с, — подумала я, садясь, — лунатиков не хватало. Крючок снаружи поднимается хоть щепкой, хоть ножом. А потом им по горлу? Дочка у него пропала. А еще кто и сколько? Пусть другие выясняют.

Я тихонько собралась, распахнула окно — и через минуту уже кралась сумрачной немой улочкой, где даже не гавкали собаки, будто окружающие вымерли от чумы. Дома-склепы, заборы словно кладбищенские ограды. Затем я ступила в темный омут леса и сразу утонула среди непроницаемой шелестящей мглы. Подождала, пока хоть немного восстановится зрение и еле различимая тропа вновь зазмеится между кустами — и только потом осторожно двинулась вперед, вначале постоянно спотыкаясь, а затем по-индейски плавно, потому что слух и осязание обострились до предела — рельефно ощущался каждый лист на отодвигаемой ветке, далекий же шорох ветра в кронах или скрип ствола набатно звучали прямо в мозгу, оттого я сразу различила легкие нагоняющие шаги — и вначале подумала на плотника, но поступь была слишком невесомой для его комплекции — тогда остановилась и достала оружие, однако бесформенная фигура возникла с неожиданной стороны — словно сгусток адского мрака во мгле чистилища, цепкие руки вцепились в мою шею и, обмирая от ужаса, я ударила в смутно различимую голову пистолетом, даже не сообразив нажать курок. С пронзительным воплем нападавший рухнул в кусты, оттуда донеслись возня и удаляющийся хруст валежника, затем все стихло, даже филин умолк. Невыразимый ужас сковал мои члены, дыхание прервалось, я не могла ни ступить, ни закричать, наконец, опустилась на землю, не в силах пошевелиться и беззвучно заплакала. Глупое безумное путешествие! Вернуться? Но в деревне подозрительные люди, а в «Трех вязах» — Иеремия. Значит, вперед! Я встала на колени и поискала оброненный пистолет, обмирая от страха и беспрестанно озираясь. В лесу было затаенно тихо, будто неведомое зло копилось в густой вязкой темноте. Снова заухал филин и я обрадовался его гулкому издевательскому хохоту — хоть какой-то звук. Из-за летящих туч показалась круглая перезревшая луна, но стало не светлей, а призрачней и потусторонней. Браунинг отыскался на удивление быстро — весь в земле, в стволе застрял камешек. Я безуспешно попыталась извлечь его веточкой, потом сунула в сумочку, подобрала валявшийся увесистый сук и пошла дальше, постепенно поднимаясь в гору. На небе, не мигая, сверкали многочисленные и яркие звезды, ветер стих и не шелестел листьями. Через некоторое время чаща поредела, деревья расступились и как-то сразу открыли высокий квадратный дом — некогда, вероятно, белый, а теперь со стенами в грязных пятнах и обширных желтых полосах там, где отпала штукатурка. Он больше походил на разбойничий вертеп или заброшенный приют призраков и вурдалаков, где не проглядывалось ни единого признака жизни.

Я побарабанила в обшарпанную дверь и отступила, поудобней взявшись за сымпровизированную дубинку. Мало ли… Стук отозвался эхом внутри здания, скоро дверь скрипуче приоткрылась и в образовавшейся щели засветлела человеческая фигура, потом появилась дрожащая рука с горящей свечой. Ее держал старый отталкивающего вида лысый горбун с длиной неопрятной бородой, росшей от ушей, с неестественно румяным и морщинистым, как печеное яблоко, лицом и скрюченными руками, напоминающими когтистые лапы. Одежда казалась сплошным ворохом вонючих лохмотьев.

— Вы кто? — проскрипел раздраженный голос

— Знакомая мистера Холта, — заспешила я, чувствуя себя идиоткой. — Он должен быть у вас. Мы за розами… Простите, ради бога.

— А, Сильвия, — голос потеплел. — Иеремия отлучился, скоро вернется. Прошу.