Галактический вихрь - [88]

…Единственное, что этим ранним утром нарушало мрачную гармонию властвующих тут сил, была скорчившаяся на краю самого крупного горного плато крохотная человеческая фигурка. Человек лежал лицом вниз, безвольно раскинув руки. Неподалеку, всего в сотне метров от него, возвышался полузарывшийся в бурую пыль обтекаемый корпус боевого робота класса «Фалангер» со смятыми ступоходами и глубокими свежими бороздами на темной керамлитовой броне.

От спины человека, трепеща на ветру, рвалось кверху камуфлированное полотнище парашютного тканепластика. Треугольный купол то схлопывался, безвольно опадая вниз, то вздрагивал и раскрывался, рывком натягивая стропы и каждый раз сдвигая бессознательное тело в направлении обрыва.

…Сознание вернулось к Клаусу в самый разгар рассветной оргии бездушных стихий. В какой-то момент он ощутил мощный толчок, сопровождаемый рокочущими раскатами обвала. Он открыл глаза и увидел струящийся вокруг оранжевый песок.

Еще окончательно не придя в себя и плохо владея собственным телом, он пошевелился и неловко перевалился на бок. Теперь в поле его зрения попал участок мертвой каменистой пустоши, по которой шквальный ветер гнал бурые облака пыли. За спиной что-то резко и настойчиво дергалось под неистовыми порывами шквального ветра, и его мозг наконец заработал, выдав смутные воспоминания о жестком ударе спасательной катапульты и стремительно приближающейся земле.

Аварийный парашют…

Он заскрипел зубами от мучительной боли, засевшей в каждом суставе заледеневшего тела, и, извернувшись, достал онемевшей рукой до кнопки отстрела, расположенной на правом подлокотнике жесткого кресла. Сзади раздался облегченный хлопок, и треугольное полотнище взмыло вверх, мгновенно затерявшись в мутной пелене поднятого ветром песка.

В памяти зиял черный провал небытия. Он абсолютно не помнил, когда и почему покинул кабину «Фалангера», да и где тот находится в данный момент. Пластичный каркас, до сих пор обхватывающий его ноги и грудь, был остатками кресла, и сомнений в катапультировании у него не было. Вот только почему, как и когда он это сделал?

Освобождение от пластиковых пут далось ему с трудом. Видно, он покинул «Фалангер» перед самым рассветом и долго пролежал без сознания, потому как его тело застыло почти до полного одеревенения. Теперь вместе с каждым движением в его конечности возвращалось болезненное ощущение жизни.

Выбравшись наконец из амортизационного каркаса, Клаус медленно разогнулся, поднялся на четвереньки и встал, слегка покачиваясь под ураганными порывами ветра.

Картина разбушевавшихся стихий была безрадостной и угрожающей, и сердце Клауса невольно дрогнуло, когда он разглядел сквозь бурую мглу обтекаемые формы своей машины.

В памяти кто-то на мгновение чиркнул спичкой, осветив обрывок воспоминаний. Он вдруг вспомнил позицию «Фалангеров», сгоревшие эндоостовы «Хоплитов» и умирающего мальчика, которого сжимал в своих объятиях отрубившийся андроид…

Ветер бил ему в спину, и потому первый шаг дался на удивление легко. Дальше пошло немного хуже. Ветер, казалось, свирепел с каждой секундой. Пригибаясь к земле, Клаус медленно продвигался вперед, ориентируясь на смутные очертания «Фалангера».

Постепенно, шаг за шагом, он возвращал себе контроль над собственным телом. Очертания накренившегося к земле боевого робота становились все ближе, ветер по-прежнему крепчал, но он старался не поддаваться его напору. Соблазн выпрямиться и пробежать оставшиеся метры был велик, но он отбросил эту мысль, прекрасно осознавая, что если ветер пронесет его мимо кабины, то двигаться против шквала будет намного сложнее…

Наконец Клаус добрался до брошенной машины, возле которой ветер намел откосы оранжевого песка, и вцепился в выступ обшивки.

Поверхностный осмотр не улучшил его настроения. «Фалангер» прочно лежал на боку, его правый ступоход был сломан, и по броне тянулись свежие глубокие шрамы. Он не подавал никаких признаков жизни.

Прижимаясь к обшивке, Клаус добрался до расположенного в днище люка и, открыв его, с трудом протиснулся внутрь. Не обращая внимания на отсутствие кресла за куцым пультом управления, вместо которого из пола торчала обгорелая гильза катапульты, он оглядел мертвые приборные панели. Ему пришлось на несколько секунд плотно закрыть глаза, чтобы справиться со своими мыслями.

Он совершенно ничего не помнил… От напряжения на лбу Клауса выступили капельки пота.

Лихорадка… Смутные воспоминания о болотной топи и вернувшийся вдруг озноб напомнили ему о болезни. Он вспомнил, как внезапный приступ застал его во сне и как он не мог расстегнуть ремни, чтобы дотянуться до бортовой аптечки.

Он шел к Интеллекту…

Клаус вспомнил.

Он закрыл за собой люк и некоторое время лежал весь в поту, чувствуя, что приближается новый приступ. Но теперь он не был связан страховочными ремнями. Кое-как он дополз до стены, которая теперь стала потолком тесной рубки, и, запустив руку в открытую нишу, нашарил там увесистый цилиндр автоматической аптечки.

Через несколько минут, как только анализатор произвел исследование его крови, он почувствовал облегчение.

«Было бы глупо загнуться от лихорадки в самом конце пути», — подумал Клаус, делая себе укол.