Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [48]
Ни один самодержец до него не ездил так часто и так далеко.
Карл заявил, что никогда преднамеренно не поступал несправедливо по отношению к человеку, и если он сделал это, сам того не зная, то он просит прощения. Император сказал, что всю свою жизнь сражался «не из честолюбия и желания иметь еще больше земель», но во благо своих государств.
«Я даю волю моим слезам, благородные господа, и не думайте, что это из-за власти, которую я оставляю в это мгновение. Дело в том, что я должен покинуть страну, где я родился и распрощаться с такими подданными, которые у меня здесь были».
Словно ветер сквозь эскорт больших парусных кораблей, так прошел вздох от слушателя к слушателю, когда он произнес эти слова; ни один император до него не говорил никогда ничего подобного. Когда Карл закончил, последовавшая за его речью глубокая тишина прерывалась время от времени подавленными всхлипываниями.
Карл попросил убрать знаки императорской власти со стен его комнаты. «Мне достаточно имени Карл», — сказал он.
И все же, последнее путешествие, к которому он так горячо стремился, пришлось отложить, потому, что не было достаточно денег, чтобы заплатить слугам и подвести бюджет. Только в августе 1556 года он ступил вместе со своими сестрами — Элеонорой и Марией — на корабль, идущий в Испанию.
Освободившись, наконец, от жизни, заполненной постоянным выполнением долга, он хотел испытать, не найдется ли еще хоть капля сладости на дне сосуда. Он велел построить себе дом вблизи монастыря Святого Иеронима де Юсте в центральной Испании. Туда трудно было добраться. Старого человека пришлось нести в кресле по горным тропам.
«Я больше не ступлю в своей жизни, ни на какую другую дорогу, кроме дороги смерти, — сказал он, — и я не слишком многого требую, добираясь до такого прекрасного места, как Юсте, только такой ценой».
Жизнь, которую он выбрал, не была строго аскетической. Это было желанное место изгнания созерцательного, высоко духовного человека и, в то же время, князя, который достаточно долго жил в мире Ренессанса. Ценные фламандские гобелены покрывали стены его красивого дома, толстые персидские ковры приглушали шаги. Содержимое шкафа Карла насчитывало 16 шелковых ночных рубашек на подкладке. К его столу вглубь страны, лошаки приносили упакованные в бязь свежие устрицы с Атлантики, а Нидерланды присылали печеночные паштеты, птицу и копченую семгу.
Карл взял с собой часы и астрономические инструменты, а также свои любимые книги, переплетенные в красный бархат и украшенные серебряными уголками: Августин[155], Цезарь[156], Макиавелли[157] и волшебный роман «Шевалье де Либере» Оливье де ла Марша.
Его строго продуманный придворный штат состоял из 50 мужчин, включая среди других врача, секретаря Вильяма ванн Мале[158], который читал ему, когда он обедал, его придворного шута Перико и часовщика Юанелло, который первым приходил к нему каждое утро. После утренней молитвы и завтрака Карл обычно сидел над своей сотней часов. Хотя он часами работал над ними, он не мог заставить хотя бы две пары длительное время идти совсем одинаково. «Часы как люди», — прошептал он однажды Юанелло.
В последнее лето его жизни в Юсте прибыл примечательный ребенок, чтобы оказывать Карлу услуги пажа: живой мальчик 13 лет, с лучистыми голубыми глазами и располагающей внешностью. Его имя было Иероним, в истории он остался, как Дон Хуан Австрийский[159]. Он был ребенком, происходившим от любовной связи с девушкой по имени Барбара Бломберг[160], которая была у Карла в 1546 году в Регенсбурге, когда Карл был уже не молод. Должно быть, старому Габсбургу казалось загадочным, что этот внебрачный ребенок, только наполовину королевских кровей, проявлял так много грации, ума и остроумия. Он был намного умнее, чем его единственный внук и законный наследник, Дон Карлос[161], которого он однажды, недолго видел в Мадриде — ребенок Филиппа II и его первой жены.
В последний день августа 1558 года Карл присутствовал на мессе, посвященной его покойной жене. Он попросил принести ее портрет, который написал его друг Тициан, и долго смотрел на веселое спокойное лицо с серо-зелеными глазами и светлыми волосами. После этого он захотел увидеть свое любимое произведение Тициана «Глория», на котором он изображен со своей супругой и детьми на облаках, коленопреклоненным перед Святой троицей. Сразу после этого он повернулся к своему врачу и сказал с дрожью: «Я чувствую себя плохо».
Он больше не вставал с постели. Его последними словами был вздох по-испански: «Ay, Jesus!»
IV. Австрийские и испанские братья и сестры
1. Семья Фердинанда
За четыре месяца до смерти Карла в Юсте, его брат Фердинанд взошел на престол и стал императором.
В Брюсселе, во время отречения Карла от престола, бросалось в глаза отсутствие Фердинанда: пропасть между братьями никогда больше не закрылась. Поэтому, тем более неожиданно было чрезвычайно ласковое письмо, которое Карл написал брату через неделю после своего отречения. Он подчеркивал в нем, как ему было больно отправиться в последнее далекое путешествие без свидания, которое дало бы ему утешение: «Где бы я ни был, Вы всегда найдете во мне все то же братское и сердечное расположение, которое я оказывал Вам, соединенное с искренним желанием, чтобы та дружба, которая всегда связывала нас, продолжала бы существовать и между нашими детьми. Я хочу способствовать этому и сделать все, что в моих силах, и я убежден, что Вы сделаете то же самое не только из-за кровных уз, но и потому, что этого требуют наши общие интересы».
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.