Габриэла - [11]
– Весна!
В ответ я хотел обнять ее, но она поднесла палец к губам:
– Нельзя. Дедушка увидит!..
Кто умеет читать между строк, тому ясно, что везде все обстоит одинаково. И что даже если дедушка станет самым яростным противником любви, и тогда любви нечего бояться.
Все же я не обнял ее, чтобы дедушка нас не увидел… Впрочем, желание это было скорее всего навеяно весной, легким ветерком, пробегающим по лесу, нежными лучами солнца.
В последующие дни Габриэла избегала входить в мою комнату. Она часто запиралась у себя и часами сидела одна. А вечером накидывала пальто и отправлялась в лес, к своему дубу.
Там я и встречал ее, и мне находилось местечко под дубом, и я спрашивал:
– Что делается в Австрии?
– А тебе нравится Австрия? – спросила она однажды.
– Вот если бы она называлась Габриэлой, а Габриэла – Австрией…
Она пожала мне руку своими гибкими пальцами.
– А у вас там – как?
– Как дома!
– У вас должно быть красивей, чем у нас. Наверное, дубы у вас – огромные, больше наших. Какова страна – таковы и деревья.
– У нас и редиска растет быстрее: за месяц – с голову!
Она рассмеялась, как ребенок, но вдруг разом помрачнела и проговорила:
– А я думала, что мне уже больше не смеяться.
– Почему?
– Не спрашивай, все равно не скажу.
– Вот, я, например, сколько пережил, а смеяться не разучился.
– Еще неизвестно, кто больше пережил.
– Ого! А я и не знал, с кем имею дело. Позволь тебя спросить: ты что, была на фронте, ты стреляла в людей?
– Для некоторых, может, достаточно все это просто видеть.
Я пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, насколько она откровенна.
– Габриэла, скажи, пожалуйста, ты то же самое говорила, когда немцы были под Москвой?
– Что – то же самое?
– Ну, я понял, что ты против войны…
– И не ошибся. Только в то время мы мало что понимали.
Наступило молчание – каждый погрузился в свои мысли. Наконец я спросил ее, не случалось ли ей при встрече с незнакомым человеком вдруг почувствовать, что она его уже видела когда-то?
– Работа воображения. Услышанное и прочитанное собирается в образы. Да, мне случалось. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что я тебя давно знаю. Может, по тургеневским романам… А теперь вот увидел наяву.
– Это что, русский писатель?
– И французский, и немецкий. Он для всех писал.
– Как холодно… – сказала она, поеживаясь в своем пальтишке. – Ваши завтра уезжают?
– Да. И я тоже – через пару деньков. Завтра должен приехать наш доктор, и я отправлюсь восвояси – может, даже с ним вместе.
– На войну?
– На войну.
– И будешь убивать людей?
– Фашисты – не люди. Она опустила голову и сказала:
– Солнце садится…
– Тень упадет на землю, тень возьмет нас в плен, – подхватил я ей в тон. У меня было впечатление, что мы разыгрываем сцену из пасторали, написанной лет сто назад.
Она вскинула голову и взглянула на меня внимательно:
– Знаешь что? Мне сейчас это пришло на ум: люди все же не настолько разные, чтобы не понимать друг друга. В конце концов они всегда могут договориться. Так ведь?
– После того, как хорошенько друг друга отдубасят, – поправил я.
– Ты все шутишь. Мне жаль, что ты уезжаешь. И мне еще больше будет жаль, если…
– Если я сложу где-нибудь голову? – попробовал я отгадать ее мысль.
Она встала с земли. Ей надо было нарвать каких-то трав для деда. Я зашагал рядом. Она спросила, верю ли я в судьбу. Я ответил, что если и верю, то в счастливую, и объяснил, что, когда голодный мечтает о еде, лучше мечтать о пряниках, чем о картофельной кожуре. Она нагнулась было за какой-то травинкой, но вдруг резко выпрямилась и заговорила:
– Знаешь, что мне сегодня приснилось? Я тебе забыла рассказать, очень интересно. Как будто мы с тобой у кого-то на именинах, и все удивляются, как сюда попал русский, а я объясняю, что я тебе послала в Россию приглашение, что мы давно знакомы. А ты будто бы крикнул: «Обманщица!» Ох, как же я плакала во сне!
– Жаль, что меня не было поблизости, я бы подставил тебе бочку для слез, – сказал я.
– Но и посмеяться мне тоже пришлось над тобой – ты не умел танцевать. Ты вообще умеешь танцевать? Да, я ведь должна искать эту траву… Или, может, уже завтра?
– Моя мама сказала бы, что я плохо тебе приснился.
– Твоя мама умеет толковать сны?
– Она же цыганка.
– Не может быть. У нас тоже есть цыгане, и я знаю, как они выглядят. Дедушка мне рассказывал про вашу страну, что там за люди живут. Он тогда был совсем молодой!
Лицо у нее засветилось нежностью.
– Видишь как: твой дед был у нас, теперь я – у вас. Ответный визит…
– Да, – вздохнула она. – Встречаемся от войны к войне.
…Я остался один. Габриэла скрылась в лесу, ища траву, в целебность которой верила. Все так же, как у нас…
7
Комната Габриэлы поразила меня размерами – скорее зал, чем комната, – и беспорядком. У одной стены стояла кровать, у другой – кожаный диван, в углу – пианино, а в глубине, у окна, – мольберт с картиной, завешенной тонким холстом. На полу возле мольберта валялось несколько начатых картин вперемешку с чистыми холстами, натянутыми на рамы, и тут же, на полу, – палитра с сухими красками, будто ее швырнули в досаде. Две стены снизу доверху были завешены репродукциями и картинами: несколько репродукций я даже узнал. На всю комнату – три стула: у мольберта, возле пианино и у кровати. Обстановку завершали комод, старый сундук и кресло. Самый опытный эксперт не ответил бы на вопрос, что это: жилая комната, мастерская или ломбард?
Великая война еще не началась, но уже предощущалась в распоряжениях военных, в разговорах гражданских, в словах иностранцев, сочувствующих Стране Советов…
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.
«Неделя» Глебова — один из очерков бригады писателей, выезжавших по заданию издательства на фронт. В очерке описывается героическая борьба железнодорожников крупного прифронтового узла с фашистскими налетчиками и диверсантами.Брошюра рассчитана на широкий круг читателей.Глебов, Анатолий Глебович. Неделя [Текст] / Анатолий Глебов. - Москва : Трансжелдориздат, 1942. - 58 с.; 14 см. - (Железнодорожники в Великой отечественной войне).
Повесть «Немецкая девушка» показывает тихий ужас опустошенных территорий. Состояние войны не только снаружи, но и в душе каждого человека. Маленькие рассказы, из которых состоит произведение, написаны современным языком, позволяющим почувствовать реальный запах войны.Из сборника «Три слова о войне».
Американского летчика сбивают над оккупированной Францией. Его самолет падает неподалеку от городка, жители которого, вдохновляемые своим пастором, укрывают от гестапо евреев. Присутствие американца и его страстное увлечение юной беженкой могут навлечь беду на весь город.В основе романа лежит реальная история о любви и отваге в страшные годы войны.