Габриель Ламбер - [27]

Я возвратилась в гостиницу, где оставалась весь следующий день одна с моим бедным ребенком; я его видела так мало, что была рада этому уединению и одиночеству. В Париже, где меня никто не знал, я осмелилась, по крайней мере, быть матерью.

Вечером я вышла снова.

Я думала, что смогу подождать у колонн, но полицейские не разрешили мне этого.

Я видела, как две или три женщины ходили повсюду свободно, и, когда спросила, почему им разрешают, а мне нет, последовал ответ, что это цветочницы.

Посреди всей этой сумятицы подъезжало много карет, но я так и не смогла увидеть, кто из них выходит; возможно, там был и Габриель.

Это был потерянный вечер. Значит, придется ждать еще два дня, но я смирилась. Я возвратилась в гостиницу с новым планом.

Он состоял в том, чтобы на следующий день, взяв в руки по букету, выдать себя за цветочницу.

Купив цветы, я сделала два букета и пошла к театру; на этот раз мне позволили ходить свободно.

Я подходила ко всем останавливающимся каретам и внимательно разглядывала выходящих.

Было около девяти часов; казалось, все прибыли, когда вдруг появилась еще одна карета и проехала мимо меня.

За дверцей, мне показалось, я узнала Габриеля.

Меня вдруг охватила такая дрожь, что пришлось опереться на тумбу, чтобы не упасть. Лакей открыл дверцу — молодой человек, похожий на Габриеля, поспешно вышел из нее. Я сделала шаг, чтобы подойти к нему, но почувствовала, что сейчас упаду на мостовую.

«В котором часу?» — спросил кучер.

«В половине двенадцатого», — сказал он, легко поднимаясь по ступенькам лестницы.

И он исчез под колоннадой, а карета быстро удалилась.

Это были его лицо, его голос; но каким образом элегантный молодой человек с непринужденными манерами мог быть несчастным Габриелем? Такая перемена казалась мне невозможной.

И тем не менее по волнению, которое я испытала, я поняла, что это был не кто иной, как он.

Я стала ждать.

Часы пробили половину двенадцатого. Из Оперы начали выходить зрители, кареты отъезжали одна за другой.

К одной из карет подошли мужчина лет пятидесяти, молодой человек и две дамы: молодой человек — это был Габриель — подал руку даме постарше. Та, что была помоложе, показалась мне очаровательной.

Однако он не сел с ней в карету, а только проводил их до подножки, затем, попрощавшись, отошел на несколько шагов назад и стал ждать на ступеньках, когда подъедет его экипаж.

У меня было достаточно времени его разглядеть, и никакого сомнения больше не оставалось: это, конечно, был он. Он шумно проявлял свое нетерпение и, когда кучер подъехал, отругал его за то, что тот заставил его ждать пять минут.

Неужели это был смирный и робкий Габриель? Его ли в детстве я защищала от других детей?

«Куда едет господин?» — спросил лакей, закрывая дверцу.

«Домой», — сказал Габриель.

Карета тотчас же тронулась и, доехав до бульвара, свернула направо.

Я вернулась в гостиницу, не понимая, сплю я или бодрствую и не было ли все, что я видела, сном.

Через день все происходило точно так же. Только на этот раз, вместо того чтобы ждать, когда карета отъедет от выхода из Оперы, я ждала ее на углу улицы Лепелетье; за несколько минут до полуночи карета проехала по бульвару, потом по второй улице справа от меня. Я дошла до этой улицы, чтобы узнать, как она называется: это была улица Тэбу.

Еще через день я ждала карету на углу улицы Тэбу, рассчитывая узнать, где она остановится.

Действительно, карета подъехала к дому номер одиннадцать: несомненно, он жил там.

Я подошла к дому, когда консьерж закрывал створки ворот.

«Что вам угодно?» — спросил он меня.

«Не здесь ли, — спросила я голосом, которому хотела придать побольше твердости, — не здесь ли живет господин Габриель Ламбер?»

«Габриель Ламбер? — переспросил консьерж. — Я такого не знаю, никого с таким именем в этом доме нет».

«Но тот господин, который только что вернулся, как его зовут?»

«Какой?»

«Тот, кто был в карете».

«Его зовут барон Анри де Фаверн, а не Габриель Ламбер. Если вы это хотели знать, крошка, то я вам все сказал».

И он закрыл передо мной ворота.

Я возвращалась в гостиницу не вполне понимая, что мне делать. Это, конечно же, Габриель, у меня не было никакого сомнения, но разбогатевший Габриель, скрывающий свое истинное имя, а следовательно, ему мой визит должен быть вдвойне нежелателен.

Я написала ему. Только адресовала свое письмо так: «Господину барону Анри де Фаверну для передачи господину Габриелю Ламберу».

Я просила о свидании и подписалась: «Мари Гранже».

На следующий день я отправила письмо с посыльным, наказав ему дождаться ответа.

Посыльный вскоре вернулся, сказав, что барона не было дома.

На следующий день я пошла к нему сама; естественно, меня не пустили: слуги сказали, что господин барон не принимает.

Еще через день я снова пришла туда. Мне сказали, что господин барон меня не знает и запретил меня принимать.

Тогда я взяла на руки ребенка, пришла и села на тумбу перед воротами.

Я решила оставаться там до тех пор, пока он не выйдет.

Так я сидела там целый день, потом наступила ночь.

В два часа ночи прошел патруль и спросил, кто я и что здесь делаю.

Я ответила, что жду.

Тогда начальник патруля приказал мне следовать за ним.