Кажется, сам автор по временам испытывает некоторого рода смущение и понимает инстинктивно недостаток серьезного элемента в своем юморе. По крайней мере, мы этим обстоятельством объясняем себе появление как мелодраматических рассказов, о которых упоминали, так и ряда позднейших их сцен, отличающихся некоторым сентиментальным характером и уже совершенно бледных по замыслу и исполнению. Бедность замысла и исполнения все растет у г. Успенского с каждым новым его произведением до того, что последнее из них всегда бывает бесцветнее и слабее предыдущего. Мы полагаем, что г. Успенскому пора остановиться на этом пути и подумать о способах обновления своего таланта, видимо, замирающего в одной пробитой им колее, с которой расстаться не может. Грустно было бы предполагать, что этому оригинальному таланту, возбудившему столько симпатий в публике, суждено измельчаться и незаметно истощиться, капля по капле, в недоделанных отрывках и в детском лепете таких сцен, которые едва ли что прибавляют к своему заглавию. Никогда не возьмем мы на себя дерзости давать от своего имени какие-либо советы писателю, знающему, вероятно, лучше нас, что ему нужно делать; но, переходя на сторону публики и становясь в ряды ее, мы имеем право возвысить голос для заявления ее требований. Масса читающей публики ожидает от г. Успенского создания полного комического типа, с глубоким жизненным содержанием, какого бы свойства ни было оно: трогательное или едкое, умиляющее или обнаруживающее испорченность человеческой природы – все равно. Мысль об осуществлении подобного типа должна подействовать спасительно на творческие силы самого автора, которым нельзя отказать в значительном объеме и которые при этом нашли бы работу, способную еще укрепить и возвысить их.
