Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле - [166]

Узнал я не так уж много, но и это не было для меня лишено значения, поскольку означало, что из миссии можно вернуться живым. В связи с непонятным нападением возникли многочисленные гипотезы, включая и такую: на Луне нечто взяло на себя контроль над обоими дистантниками, и они уничтожили друг друга взаимным огнем. Однако увеличенные снимки показывали, что они целились вовсе не друг в друга, а в сторону и что — как было видно из точнейших промеров — лазерный огонь, ответивший на их выстрелы, разнес их практически одновременно, через одну десятимиллионную долю секунды после того, как они выстрелили первыми. На основании спектрального анализа горящих панцирей даже установили, что лазеры, которыми воспользовалась лунная сторона, были той же мощности, что и лазеры близнецов, но излучали в сдвинутом диапазоне.

На Земле невозможно воспроизвести слабую гравитацию Луны, так что после предварительной подготовки на полигоне я несколько раз летал на орбитальную станцию Агентства, на которой была оборудована специальная платформа с тяготением, в шесть раз меньшим, чем земное. Когда я уже перемещался в шкуре дистантника совершенно свободно, наступила очередь следующей фазы опытов, весьма реалистических, хотя и совершенно безопасных. Однако не скажу, чтобы они были очень уж приятны. Я разгуливал по квазилуне среди маленьких и больших кратеров, не зная, что и когда меня ожидает.

Поскольку мои предшественники ничего не могли сделать вооруженными, штаб миссии решил, что будет лучше, если я отправлюсь без оружия. Мне надлежало просидеть в дистантнике как можно дольше, так как каждая секунда означала множество наблюдений, регистрируемых микропами, тянувшимися за мной наподобие пчелиного роя. Об эффективной обороне все равно нечего было и мечтать, втолковывал мне Тоттентанц, так что мне предстояло вступить в напичканную смертью мертвую глухомань и неминуемо понести поражение, а все надежды возлагались на то, что поражение это будет поучительным. Первые разведчики по понятным психологическим мотивам требовали, чтобы у них было оружие. Всегда спокойнее чувствуешь себя, когда в критический момент держишь палец на спусковом крючке. Среди моих учителей, которых я именовал мучителями, были и психологи. Они заботились о том, чтобы я привык ко всякого рода неприятным неожиданностям. Хоть я знал, что взаправду мне ничто не угрожает, я шагал по искусственной луне, как по раскаленной плите, постоянно крутя головой. Одно дело искать противника с известной внешностью, совсем другое — не иметь понятия, не развалится ли ближайший камень, более мертвый, чем мертвец в могиле, чтобы хлестнуть в тебя огнем. И хотя все это было лишь имитацией, момент каждого такого неожиданного нападения был достаточно неприятным. Правда, самодействующие выключатели прерывали связь между мной и дистантником в момент нападения, однако действовали они с некоторым запозданием, и я не раз чувствовал, что разлетаюсь на куски с оторванной головой и ее глазами вижу собственные потроха, вываливающиеся из распоротого живота. Описать это невозможно. Утешало лишь то, что мои внутренности были изготовлены из кремния и фарфора. Я пережил несколько десятков таких агоний, благодаря чему мог представить себе, какие развлечения ожидают меня на Луне. Разорванный на куски уж не помню в который раз, я отправился к главному телетронику Сульцеру и выложил ему свои опасения. Быть может, я вернусь с Луны «одним куском», оставив там останки обгоревших ЛЭМов, но что это, собственно, даст? Что можно узнать о неизвестных системах вооружения за несколько долей секунды? Зачем вообще лететь человеку, если он все равно не может там приземлиться?

— Вы же знаете, мистер Тихий, зачем, — сказал он, угощая меня рюмочкой шерри. Он был невысокий, худой и лысый, как колено. — Этого нельзя сделать с Земли. Четыреста тысяч километров — почти трехсекундное запаздывание с управлением. Вы спуститесь по возможности низко. На полторы тысячи километров еще можно. Это нижний уровень Сферы Молчания.

— Не о том речь. Если мы заранее полагаем, что дистантник не продержится ни минуты, то его можно послать туда с микропами, которые зарегистрируют кончину.

— Мы это уже делали.

— И что?

— И ничего.

— А микропы?

— Показывали немного пыли.

— А нельзя ли вместо дистантника послать что-нибудь в более приличном панцире?

— Что вы называете приличным панцирем?

— Ну, допустим, шар, какие раньше применяли при зондировании океанских глубин. С соответствующими визирами, датчиками и так далее.

— Нечто подобное делали. Не совсем так, как вы говорите, но похоже.

— И что?

— И ничего.

— Что с ним случилось?

— Ничего. Лежит там и по сей час. Связь выдохлась.

— Почему?

— Этот вопрос обошелся нам в шестьдесят четыре тысячи долларов. Если б мы знали, незачем было вас беспокоить.

Такие разговоры в то время повторялись неоднократно. После окончания второй фазы тренировок мне дали передышку. Уже три месяца я жил на тщательно охраняемой территории базы и хотел хотя бы на один вечер вырваться с казарменного положения. Пошел к ответственному руководителю заслона (его называли «оэрзэ») за пропуском. Меня принял выцветший угрюмый человек в рубашке с короткими рукавами, выслушал, состроил сочувственную мину и сказал: