Футуроцид. Продолженное настоящее - [13]

Утешает, что это временно.

Всего через месяц, даже меньше, он вернется к прежнему статусу.

Звучат сигналы отбоя. Свет в отсеке тускнеет, превращаясь в расплывчатую серо-желтую муть. Гликк заваливается на койку, которая занимает чуть ли не половину крохотной комнаты, и всю ночь ему снится шипение, шелест, шуршание, распадающиеся печальные звуки, которые напоминают шум океанских волн…

Далее начинается самое неприятное. «Летчик» – это специализированная аватара, содержащая в себе множество узкопрофессиональных программ, и поэтому она требует тщательной персональной подгонки. Гликка часами крутят на механических тренажерах, создают перегрузки, от которых у него темнеет в глазах, проверяют скорость реакций при смене оперативных координат. Трижды ему корректируют режим биохимической стимуляции и четырежды, добиваясь абсолютного сопряжения, меняют конфигурацию чипа. Все это, конечно, дается непросто. После таких тренировок Гликка ощутимо пошатывает, в ушах у него – вата, под черепом – кровяной гул, в воздухе – рябь, как будто вспыхивают и гаснут черные звезды. В столовой, где трижды в день собирается вся их команда, он с трудом проглатывает витаминизированный бульон, напоминающий по вкусу сладкий сироп, и с еще большим трудом заталкивает в себя желе, содержащее необходимый ему набор редкоземельных микроэлементов. Ни с кем из членов команды он не общается. Да и как им общаться, если видятся они не более часа в день. Тем более что это точно такие же стандартные специализированные аватары, похожие друг на друга как генетические близнецы. Мелкие отличия во внешности у них, разумеется, есть, но надо очень приглядываться, чтобы заметить несовпадающие черты.

А когда, примерно через неделю, он, немного обвыкнув, начинает что-то соображать, когда подгонка аватары заканчивается и появляются силы, чтобы оглядываться вокруг, к тренингу физическому добавляется тренинг аутогенный. Теперь два раза в день в небольшом кинозале, оборудованном редкой по нынешним временам техникой трансляции изображения на экран, им показывают часовую нарезку хроники. Они видят города под бомбежкой, где между горящими рушащимися домами панически мечутся массы людей: пытаются спрятаться от безумия, но спасения нет; видят завывающую толпу, ощетиненную железными прутьями, палками, арматурой – она, как кочевая орда, идет на приступ одного из офисов корпорации: летят камни, бутылки с зажигательной смесью, сползают лицевые повязки, белеют жуткие, как у вампиров, клыки… Они видят радостное население, встречающее освободителей. Солдат в каске с корпоративным, флюоресцирующим даже при солнце лейблом, легко сгибаясь, подхватывает местного ребенка на бронетранспортер, и тот, расплываясь от счастья, размахивает оттуда фирменным желто-зеленым флажком. Множество рук, множество сияющих глаз. Комментатор приподнятым голосом сообщает, что теперь граждане свободной страны могут беспрепятственно потреблять всю линейку товаров, представленных корпорацией «Ай-Пи-Би». Никаких ограничений более нет. Это их сознательный гражданский выбор, их право, отныне гарантированное конституцией…

Во время сеансов Гликк, впрочем как и другие, впадает в оцепенение. Оказывается, плоский экран впечатляет нисколько не меньше, чем подключение к виртуалу. Он чувствует, как у него закипает кровь, требуя мщения, и как в сознании, обжигая рассудок, вспыхивает священная ненависть к террористам.

Через три дня у них начинаются вылеты. Гликк, конечно, не может определить, какой из них действительно боевой, а какой представляет собой лишь имитацию, созданную виртуал-тренажером. Да это, в общем, и не имеет значения. Он летит в серебристой машине, легко пронизывающей облака, над ним – синева, которая простирается, вероятно, до края Вселенной, под ним – раскрашенная, будто географическое пособие, карта Земли, он – точно бог, сердце его поет от восторга. Тянутся снизу полосы зенитных ракет. Гликк отстреливает световые обоймы, чтобы сбить их с прицела. Затем он в свою очередь вдавливает кнопки пуска и, даже не поворачивая головы, наблюдает, как распухает внизу дымчатая аллея разрывов. Это необычайно красиво. И еще красивее становится в тот момент, когда он, развернувшись и снизившись, выйдя в слепой квадрант, прошивает эту аллею поперечной осколочной полосой. Несколько раз его пытаются перехватить: картинка вздрагивает и за считаные мгновения перестраивается в другой ландшафт. Вот для того и нужен в кабине живой пилот – сверяясь со схемой, запаянной в тонкий пластик, он выныривает из наведенной реальности в боевую. Перед полетом ему ставят краткосрочный психологический активатор, и потому, вернувшись на базу, он не способен даже откинуть крышку кабины. В медицинский отсек его обычно ведут под руки, и там еще почти два часа он отмокает в ванне «реаниматора».

Времени остается немного – посмотреть новости, где сообщается в основном о корпоративных успехах, побродить по пустынному Риму, Загребу, Шаолиню, подключиться, если будет желание, к какой-нибудь из обзорных, не требующих участия спортивных программ.

С Зенной за этот месяц они ни разу не видятся. Во-первых, персональную линию куда бы то ни было с базы не проложить: здесь поддерживается режим коммуникативной секретности. А во-вторых, обошлась бы она во столько, что у него растаяли бы все будущие поступления. Связь через армейские серверы стоит безумных денег.