Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера - [20]

Зимой «Динамо» ни одной игры не проводило на улице. Начальство делало так, чтобы три команды, у которых были свои манежи – «Спартак», ЦСКА и «Динамо», – и домашние, и гостевые матчи с другими командами играли там. Но у трех остальных, входивших в высшую лигу чемпионата Москвы, – «Локомотива-2», «Торпедо» и ФШМ – манежей не было. Поэтому с теми тремя мы и дома, и на выезде играли в тепле, а вот между собой – на снегу, иногда даже льду.

Помню, первый мой год в «Локомотиве», было уже холодно, нам говорят: «Играем с «Торпедо». Я наивно спрашиваю: «А в каком манеже?» Тренер смеется: «В каком, на фиг, манеже? Видишь вон поле на улице? Вот укатаем и будем играть!» Я был поражен: «Да ладно!» После «Динамо» мне это в диковинку было. В первый момент даже подумал: и зачем уходил? Но быстро эту мысль отогнал. Решил – значит решил.

Смотрю, в каких условиях сейчас дети в футбольных академиях растут, – это же сказка какая-то. Мы о таком и мечтать не могли. Но зря некоторые думают, что если они в комфортную футбольную школу с идеальными полями ходят, то из них обязательно что-нибудь получится. Во дворе надо играть! Все будущие олимпийские чемпионы и чемпионы мира – и по футболу, и по хоккею – в детстве не вылезали со двора. А сейчас – компьютер, Интернет, видео…

В школе все равно всех учат одинаково, а индивидуально, для себя, без окриков тренера: это, мол, нельзя, то нельзя! – ты работаешь в своем дворе. Что хочешь, то и делаешь. Часами, каждый день. За год уже получаются даже не дни, а недели. И это на всю жизнь закладывается.

Я, сколько себя помню, играл во дворе. Уже лет в четыре-пять, со старшими. Там была школьная коробка, а если занята – просто рядом со школой. Ставили по два булыжника вместо ворот – и вперед. До темноты.

А с коробкой повезло в том, что нигде больше в Мытищах я не видел, чтобы там песок был. А мы летом играли на песке. Нет, не босиком, конечно. В кедах обычных, на которых два мяча были нарисованы, красненьких таких. Наших, советских – где другие тогда было взять?

Лет с тринадцати начали уже против мужиков играть, которые там всегда по субботам-воскресеньям рубились. Четыре на четыре, с хоккейными воротами. Хорошая школа жизни – ног там никто не убирал. Хныкать было бессмысленно: хочешь – играй без всяких скидок, не хочешь – дело твое.

Лед в коробке почти никогда не заливали – так что и зимой футбол продолжался. Поэтому привыкнуть к игре за «Локомотив» было несложно. Просто я не думал, что на уровне футбольных школ такое бывает…

Была у нас в Мытищах и своя настоящая команда. Нет, ежедневных тренировок не проводилось, но мы собирались в нашем районе Грачи регулярно. Помню, отец одного из ребят, Александр Хлестков, работал в автоколонне, он и организовал при ней юношескую команду. Причем возраст у нас у всех был разный – от старших до младших года четыре разницы. Зато форма одинаковая! Белая майка, на ней красным цветом написано: «Колонна 1375». Как сейчас перед глазами.

* * *

Мои родители – простые люди. Мама, Тамара Павловна, когда семья жила в Москве, работала на фабрике «Восход», в типографии. Помните старые тетрадки, учебники – там сзади всегда было написано: «Фабрика «Восход». Еще до моего рождения, после того, как за шесть лет до меня на свет появился старший брат Сергей и детей в семье стало двое (сестра Света – еще на два года старше), все переехали в Мытищи. А мама перешла на работу в соседнюю школу, в которой я потом и учился, простой уборщицей.

Отца, Валентина Сергеевича, давно уже нет в живых. Он много лет работал водителем в 33-й московской автоколонне. Ездил на грузовике, развозил по магазинам разные продукты. Самым любимым его делом было развозить пиво-воды, потому что, когда завозили товар на Бадаевский пивоваренный завод, у него была возможность взять себе несколько бутылок пива, а мне – лимонада. Изредка он брал нас с братом с собой, и я четко помню, где находилась его автоколонна – там, где съезд с Третьего кольца на проспект маршала Жукова. Сейчас там поблизости дилеры «Рендж Ровер» машины продают.

Отец был болельщиком «Спартака», и вслед за ним такими же стали и мы с братом. Но как-то так получилось, что первые шаги в футболе я делал вместе с мамой. Классе в первом я сказал ей, что хочу настоящий мяч. Она мне дала 25 рублей, я пошел в спортивный магазин и этот мяч купил. Такой праздник был!

Потом, когда попал в динамовскую школу, в девять лет пошли с мамой в магазин, и она мне купила первые бутсы. И где-то полгода ездила со мной в Москву на тренировки. Потом я уже выучил дорогу и в том же девятилетнем возрасте сам ездил из Мытищ на «Динамо» и обратно. Десять минут пешком от нашего дома на Новомытищинском проспекте до станции «Тайнинская», полчаса на электричке до Ярославского вокзала, потом на метро от «Комсомольской» до «Динамо» и еще минут пять-семь – пешком до манежа. В общей сложности час пятнадцать – час двадцать.

Даже когда надо было вставать в шесть – шесть тридцать утра, я не ныл, потому что футбол просто обожал. Интерната в «Динамо» не было, поэтому и выбор отсутствовал – или ездишь из дома, или о Москве забудь. Это я потом уже читал, как мои ровесники Влад Радимов, Дима Хохлов, Рома Орещук в интернате ЦСКА жили по четыре человека в комнатах без мебели, ходили в общий туалет на тридцать человек и два километра шагали до пищеблока, где им часто говорили: «А на вас не заказано». И каждую посылку из дома они делили на всех.