Фуриозо - [15]

Вошла Хелена, дольше всех сидевшая на палубе, пока осенний ветер не заставил присоединиться к остальным. Рауль подвинулся, освобождая Хелене место, но при этом даже не взглянул на нее. Закинув ногу на ногу, он склонился к Луизе с Анной: они обсуждали счетчики в стокгольмских такси. Хелена тоже вставила пару фраз, надеясь на ответ именно Рауля, но он промолчал и вообще вел себя отчужденно.

Анна, заявив, что устала, ушла в свою каюту, откуда вскоре донеслось ритмичное похрапывание. Хелена с Луизой обменялись взглядами и улыбками, Рауль тоже улыбнулся. Достал телефон и вышел на палубу, но спустя пару секунд вернулся и пояснил:

— Не ловит.

Луиза отправилась к Каролине. Сзади осторожно обняла за плечи подругу, и та, немного расслабившись после слез, положила голову ей на плечо.

На диване остались сидеть лишь Хелена и Рауль. Он посмотрел наконец на нее, во взгляде читалась усталость.

— Как дела дома? — спросил он сухо.

Хелена небрежным жестом открыла сумку и достала книгу:

— Тебе действительно интересно это знать, Рауль?

Ответа не последовало. Хелена уткнулась в книгу, чтобы не видеть его глаза, но строчки расплывались, смысл прочитанного оставался не понятым. Украдкой она стала наблюдать за Раулем: он, полностью уйдя в себя, что-то подчеркивал в нотах.

* * *

Спустя три часа на горизонте показался Свальшер. Солнце давно исчезло за серыми тучами, моросил дождик, ветер швырял в иллюминаторы яхты сухие листья.

Судно причалило к берегу острова, площадь которого не превышала квадратного километра. На северной стороне росли сосны, в центре возвышался холм, на котором и был возведен дом, окруженный с юга и запада голыми скалами. Неподалеку, в березовой рощице, стояла баня на сваях, от ее порога к бухте были переброшены мостки. Завершал ансамбль «деревянного зодчества» трамплин с пружинящими на осеннем ветру досками.

Хелена, спрыгнув на причал, привязала канат: сильное прибрежное течение запросто могло унести в море незакрепленное судно. Каролина заглушила мотор. Тишину нарушали только крики чаек, шум ветра в соснах и плеск волн, облизывающих борта яхты.

В сгущающихся сумерках пассажиры перенесли вещи в дом, и вскоре в камине гостиной запылал огонь. За окнами уже не стало видно ни неба, ни моря, и если бы не крошечные огоньки на соседнем острове Мойя, то можно было бы подумать, что они сейчас на краю мира.

* * *

Виллу на Свальшере в конце XIX века построил прапрадед Луизы и Педера Туре-Габриэль, и каждое лето потом семья Армсталь проводила на острове. Здесь их навещали друзья и родственники: они добирались до Свальшера на шлюпке. Только в конце шестидесятых годов XX столетия большие яхты тоже смогли подходить близко к берегу, но для этого пришлось взорвать скалу. Собственную большую яхту владельцам острова, впрочем, вскоре пришлось продать, чтобы сэкономить на ее содержании.

На то, чтобы привести столетние постройки в порядок, потребовалось четыре года, но когда отремонтировали и модернизировали кухню, провели канализацию и электричество, на вилле стало комфортно жить круглый год. К настоящему времени дом, однако, снова нуждался в ремонте, и это не могли скрыть ни антикварная мебель, ни многочисленные картины на стенах.

В комнатах теснилась мебель, привезенная из поместий и замков, с которыми семьи рода Армсталь время от времени расставались, чтобы поддержать свое существование или оставить наследство детям. Массивные шкафы из орехового дерева в стиле барокко соседствовали с изящными густавианскими стульями, бюро из красного дерева — с мраморными столешницами и аляповатыми люстрами.

Туре-Габриэль, как и все представители рода Армсталь, любил искусство и был меценатом, поэтому в северной части острова приказал построить ателье для художников. В благодарность за это он получал живописные холсты, стоимость которых в разы превышала средства, потраченные на ателье. Но к настоящему времени некоторые работы, краска на которых потрескалась и местами облезла, требовали реставрации, а тяжелые позолоченные рамы, покрытые пятнами, утратили парадный вид.

Свальшер со всеми постройками перешел по наследству к кузенам Луизе и Педеру, которые были единственными детьми в своих семьях. Кстати, на портретах, украшавших главную гостиную, нельзя было не заметить фамильного сходства: и на портретах XVII века, и на детских портретах Педера и Луизы обращали на себя внимание общие черты представителей рода Армсталь: гордый орлиный нос и глаза навыкате.

Разница в возрасте кузенов составляла два месяца, и они были очень дружны. Каждое лето оба проводили на Свальшере: купались, удили рыбу, охотились за сокровищами, обменивались секретами. В березовой роще еще остались полусгнившие доски от домика на дереве, в котором они играли подростками. Тогда-то Луиза впервые доверила Педеру секрет: ей нравится одноклассница. Он не удивился, так как давно заметил, что мальчики кузину не интересуют. И хорошо! Ему теперь будет с кем обсуждать девчонок.

Дружба кузенов подверглась серьезному испытанию только однажды: Эмили четыре года назад потребовала от Педера продажи своей доли, потому что предпочитала отдыхать летом в Турекове. Луиза выкупила долю кузена, но спустя год Педер захотел купить хотя бы «морскую избушку» — домик для гостей. Не раздумывая, Луиза подписала с ним контракт на символическую сумму, хотя цены на недвижимость в шхерах тогда резко возросли. Кровные узы, как говорила Луиза, были для нее важнее денег, и она счастлива, что Педер решил вернуться. Эмили, разумеется, пришла в ярость и обвинила Луизу в том, что та привязала к себе Педера. Педер, выслушав эти обвинения, только рассмеялся и купил быстроходную моторку.