Функции "младших героев" в эпическом сюжете - [23]

Начнем с обстоятельств ссоры. Как мы уже указывали в самом начале этой главы, Ахилл – единственный из героев “Илиады”, кто является полубогом (строго говоря, даже более чем “полу-”, поскольку его отец тоже отчасти божественного происхождения). Все другие герои “Илиады” тоже имеют примесь божественной крови (иначе и быть не может, поскольку герой – это медиатор между миром богов и миром людей; “генеалогические” формы выражения этой медиации см. в нашей работе “Отличительные черты...”.), но их “отчасти божественность” не акцентируется, и конфликт “Илиады” – это конфликт полубога с людьми. В “Махабхарате” дело обстоит совершенно иначе: Карна – сын бога солнца Сурьи, однако его соперники Пандавы – тоже дети богов, а Бхишма даже более “божествен”, чем Карна (он не только сын богини Ганги, но еще и сам воплощение бога неба Дьяуса). Напомним, что и Дурьодхана, которому служит Карна, – это воплощение змея Калии; так что Карна занимает нейтральное место среди множества полубогов и воплощенных богов.

В “Илиаде” роли участников ссоры четко разграничены: эпический государь – Агамемнон, главный герой – Ахилл, младший герой – Патрокл. В “Махабхарате” такой ясной структуры нет – государем и Бхишмы, и Карны является Дурьодхана (строго говоря, даже не он, а его слепой отец Дхритараштра), а оба военачальника выступают по отношению к Дурьодхане как “младшие герои” (см. в следующей главе), при этом у Карны никакого “Патрокла” нет. Из этого вытекает важнейшее отличие Карны от Ахилла – “Илиада” заканчивается победой Ахилла, а Карна гибнет, как и положено “младшему герою”.

Это противопоставление “Илиады” и “Махабхараты” показывает нам чрезвычайно важную вещь: взаимопроникновение выделенных нами мотивов, “вложение” одного из них в другой – в данном случае “Ссора и удаление от битвы” оказывается составной частью “Гибели младшего героя”. На примере “Песни о Роланде” и “Похищения Быка” мы убедились в том, что один и тот же персонаж может в различных сюжетных контекстах выступать то как главный герой, то как младший. То же мы обнаруживаем и в данном примере из “Махабхараты”; кроме того, Бхишма здесь выступает одновременно и в роли “младшего героя” (по отношению к Дурьодхане), и в роли эпического государя – предводителя войска (по отношению к Карне).

Так “вложение мотивов” неизбежно приводит к трансформации одного из них: погибает военачальник, поссорившийся с лучшим героем (обычно он лишь признает свою неправоту).

* * *

В заключение рассмотрим былину о Сухмане. Несмотря на то, что она моногеройна, в ней реализованы уже знакомые нам мотивы. Сюжет былины отличается чрезвычайной устойчивостью, так что представление о нем можно составить по любой полной записи (например, Рыбн. № 148, Гильф. № 63, Марков № 11, Григ. № 332.). Богатырь Сухман обещает князю Владимиру привезти живую лебедь и уезжает за ней к реке. Однако у реки он видит вражеское войско, вступает с ним в бой, убивает всех врагов, но и сам получает три раны. Вернувшись к Владимиру, он рассказывает ему о битве, но князь не верит, бросает Сухмана в погреб и посылает Добрыню проверить его слова. Добрыня подтверждает речи Сухмана, тогда Владимир освобождает богатыря, но тот, оскорбленный неверием князя, вынимает листочки из своих ран и умирает, а из его крови течет река.

Общий трагический колорит былины невольно заставляет сопоставить эту лебедь, охота на которую заканчивается для Сухмана гибелью, с лебедью из “Калевалы”, на которую столь же безуспешно охотился Лемминкяйнен. Финская лебедь однозначно выступает как мифологический персонаж, представитель мира смерти. Относительно лебеди в данной былине можно предположить нечто подобное, поскольку река, к которой приезжает Сухман, имеет признаки границы между мирами (вражеское войско не смеет ее перейти). Относительно русского представления о лебеди как о птице смерти нам уже приходилось писать: Баркова А.Л. Мифология. С. 34.

На первый взгляд странно, почему мы рассматриваем моногеройный сюжет. Однако есть одна тонкость. Хотя внимание сказителя былины сосредоточено на конфликте богатыря и князя, а не на боевом эпизоде, всё же нельзя не заметить, что Сухман уничтожает войско, грозящее Киеву, то есть оказывается в ситуации “младшего героя”, посланного на разведку и вступившего в бой, вместо того, чтобы сообщить главным героям о силах врага. В этом смысле можно сопоставить Сухмана с Ермаком.

Обратим внимание и еще на один момент. С точки зрения триады мотивов тут, на первый взгляд, всё просто – перед нами очень четкие реализации “Ссоры” и “Боя с войском”, с той лишь разницей, что их взаиморасположение – обратное относительно привычного: ссора эпического государя с лучшим из героев является следствием боя с войском. Подобное нам встретится в дальнейшем – таков Ренуар из жесты Гильома Оранжского (см. четвертую главу), который представляет собой другой тип “младшего героя”.

Таким образом, и структура сюжета, и отчасти идейная коллизия былины о Сухмане соответствует сказаниям о “младшем герое”. При этом устойчивость сюжета былины не позволяет предполагать, что из повествования “выпал” какой-либо другой богатырь: здесь клише, связанное с сильным “младшим героем”, служит основой для рассказа о конфликте князя и богатыря.