Фундаментальная наука - [17]

Через двадцать минут он шел к машине, на ходу продолжая нанизывать удостоверения на лезвие меча.

— Пётр Васильевич, я пришел поговорить, — Саша встал из кресла, в котором с таким удовольствием нежился уже пятнадцать минут.

Вошедший в кабинет человек встрепенулся.

— Александр Николаевич? — он оглядел Сашу и убедился, что это действительно он. — Вы бы не могли хоть как-то извещать меня о своих случайных визитах. Я понимаю, что об этом никто не должен знать, но я могу и инфаркт подхватить.

— Не волнуйтесь, сердце у Вас крепкое. Я заскочил на несколько минут.

— И дело, как я понимаю, очень важное.

— Да не то, чтобы очень… Но громкое. И может иметь большое эхо.

— Это как-то отразится на мне?

— Не должно, если правильно себя повести. Дело вот в чем — я позволил себе временно закрыть спортклуб «Аполлон».

— И надолго?

— Пока они не напечатают новые удостоверения, — Саша упер меч в стол и снял с клинка нанизанные, как кусочки шашлыка, удостоверения, — и пока не проведут полный ремонт. Я вначале не хотел трогать оборудование, но потом решил, что так оно вернее будет.

Пётр Васильевич разглядывал кучу «корочек» на журнальном столике. Затем выудил одно из удостоверений и повертел в руках, осматривая со всех сторон.

— И чем же они Вам помешали?

— Они помешали мне бегать.

— М-да, весомая причина, — усмехнулся Пётр Васильевич. — Что с президентом?

— С вашим сыном всё в порядке. Он оставил меня наедине с тем, кто на меня напал в лесу и с остальными членами клуба, которые присутствовали на тот момент.

— Я представляю себе последствия…

— Ну что Вы… Я старался действовать как можно более культурно. Нет ни единого перелома.

— Это уже радует.

Головачёв-старший отбивал пальцами дробь по обложке удостоверения, задумчиво глядя в темноту за окном.

— Знаете, Вы правы, Александр Николаевич. Ребята работали грубо и во многом — нагло. Просто никому еще не удавалось да и не приходило в голову их проучить. А вот Вы отважились. Я думаю — это к лучшему. Пускай подумают. Надеюсь, Дмитрий обратиться ко мне за советом. Может так удастся с ним толком поговорить.

— Одно мне непонятно, Пётр Васильевич. Почему Дмитрий учится у нас? Ведь у него есть возможности и способности для учебы заграницей.

— Есть, Вы правы, всё это у него есть. Но его амбиции… Вы понимаете, знаете, как сейчас модно говорить о трудных детях, особенно из богатых семей. А он всегда имел всё. Я, как мог, предостерегал и упреждал его будущее, но я не смог воспитать своего ребенка так, чтобы он не ощутил власти денег. Вы правы, потенциал у него есть и голова варит, но он решил, что своего ума ему хватит и он вполне может отсидеть пять лет в местном вузе. А когда набесится, прогуляет молодость, тогда можно будет подумать и о Гарварде.

— Ясно. Но Вы ничего не имеете против того, что сейчас я занимаюсь его обучением? Хотя бы по одному предмету.

— Ради Бога! — Пётр Васильевич вскинул руки. — Тут Вы можете полностью полагаться на мою поддержку!

— Да я уж как-нибудь сам. Так оно вернее будет.

— Вам виднее. Но если что…

— Я понял, спасибо.

Пётр Васильевич собрал удостоверения со столика, прошел к своему рабочему столу и сложил из них «домик» на бронзовом блюде, стоявшем на специальной подставке.

— Сейчас множество аппаратов для уничтожения ненужных бумаг, но я предпочитаю старый добрый способ, — сказал он, поджигая «домик» снизу.

Огонь медленно поднимался по теснённому картону, нехотя поедая краску. Дым начал въедаться в нос и Пётр Васильевич включил вытяжку, специально для таких случаев предусмотренную под потолком.

— Об этом никто пока не должен знать, — сказал он, вороша пепел в блюде. — Потом я вас познакомлю.

— Вот смеху будет.

— Будет и смех, и грех.

— Это как мы подойдем к знакомству. Я сильно задел Дмитрия. Так что он просто так от меня не отстанет. Его я не трону… Пока… — после этого слова брови Петра Васильевича слегка подпрыгнули вверх. — Но вот за остальных не ручаюсь.

— Это Ваши проблемы. Но я его отец и мне не нравится это «пока», — в голосе Петра Васильевича слышалось предостережение.

— О, не беспокойтесь. Я имел в виду — и пальцем не трону. А уж если сильно вынудит, я его просто отключу на время.

— Пока я Вам верю. Но не переступайте эту грань.

Саша усмехнулся.

— Он мой сын, — с нажимом повторил Пётр Васильевич.

Саша понимающе кивнул.

— Я не смею Вас больше отвлекать, Пётр Васильевич.

— Надеюсь, в следующий Ваш приход вы заскочите просто выпить рюмку коньячку.

— Хотелось бы. Но сей мир суетен…

— Это так. Но нам дано право выбирать.

— Это право дано всем, — сказал Саша, поднимаясь из кресла и протягивая руку для пожатия.

— Да. Но не все понимают, как им можно воспользоваться, — ответил Пётр Васильевич, крепко пожимая протянутую руку.

«Добро должно быть с кулаками. Интересно, кто это сказал? Кто первый? И если следовать этому утверждению, то что я сегодня творил в спортклубе?

Да, они торгуют наркотиками, занимаются рэкетом, ограблениями, если нужно припугнуть кого-то. Короче говоря — полные редиски. И тут приходит злой дядя и даёт им по шее за всё нехорошее. Тоже вариант воспитания. И на многих оказал должное влияние, в этом я не сомневаюсь. А как быть с остальными? Диме на это глубоко плевать — ну, выискался учитель, который владеет восточными единоборствами и которого просто так не запугаешь. Но это так, эпизод, круто жизнь не меняет. Можно даже забыть и положить на это. А можно еще и надавить, благо у него появилось слабое место — его девушка…