Фугу - [7]

Она обеспокоенно оглянулась по сторонам. Из боязни хозяина, которому мог не понравиться этот перерыв в работе, или потому, что беседа с журналистом «Индикатора» вызывала волнение в связи с известными обстоятельствами? Обстоятельствами, которые вели в любопытном направлении.

— Я только что говорил с вашим дядей, — сказал он, — и у меня сложилось впечатление, что вы с мистером Синжи не очень дружили.

Ее прекрасные изумрудные глаза гневно вспыхнули.

— Это был… Нет, мы не были друзьями.

— Вы не жалеете, что он съел отравленный кусок фугу?

Она явно вздохнула с облегчением.

— Если быть откровенной, мистер… Форрест, именно так. Нет, я не оплакиваю кончину мистера Синжи. Это был… Это был…

Она не закончила фразу.

— Он исполнял функции финансового советника. Имели ли вы с ним дело в его сделках?

— Он был советником моего дяди.

— Он украл у него деньги?

Эта гипотеза не выглядела вероятной.

— Нет, нет. Он был очень честен. Дядя Шига заработал все свои деньги благодаря его советам.

— Тогда что же…

Прекрасное лицо девушки внезапно залила краска. Краска стыда.

— Это произошло между Синжи и вами, не так ли? — спросил Дэн. — Личное дело?

Она расправила плечи, рот ее сжался в тонкую полоску. Она буквально выдохнула:

— Прошлым месяцем мистер Синжи пришел в дом в отсутствие дяди. Вначале он отказался уйти. А потом… — Ее глаза разгорелись, — вы не можете это напечатать в своей газете, мистер Форрест. Изнасилование — дело очень личное.

Она замолчала, развернулась на каблуках, семейная черта Ацуи. Дэн нашел телефон в глубине ресторана рядом с туалетом и позвонил Рою.

Они встретились в «Тории д'ор» в одиннадцать часов утра, в час, как уточнил хозяин, Никко приступает к работе. Девушка явилась точно к одиннадцати. Да она и не могла не явиться на работу. Рой с вечера поставил у ее дома двух человек.

Никко, Дэн и его кузен уселись за столиком в углу.

— Было совершенно невозможно отравить пищу, чай или саке так, чтобы единственной жертвой оказался мистер Синжи. Проглотить отраву должен был только он. Даже тарелки и чашки стояли в середине стола. Но я вспомнил об одном исключении, — начал Дэн.

Никко опустила голову. Ее длинные черные волосы с синим отливом закрыли нежное лицо.

— Кроме того, была кошка мистера Тенно. Она умерла, съев что-то из мусора из мастерской вашего дяди. Однако он утверждает, что питается не в мастерской. Откуда же в ней взялась пища? Продолжай, Рой.

— Тенно не решился выбросить труп кошки в мусор. Он сохранил его. Мы съездили за ним после твоего вчерашнего звонка, Дэн. Сделали вскрытие. Она умерла от отравления фугу. — Рой повернулся к Никко. — Ваш дядя тоже купил рыбу-шар?

— Он ее купил, чтобы заняться странной работой для краснодеревщика, — подхватил Дэн.

Никко Ацуи не отрывала взгляда от скатерти.

— Ты здесь присутствовал, Дэн, — сказал инспектор. — Продолжай.

— Единственными предметами, которые раздавались индивидуально во время обеда, были палочки. Я видел, как вы их разносили, Никко. Я видел, как вы протянули пару палочек мистеру Синжи. Палочки, специально обработанные накануне вашим дядей.

Рой откинулся назад, скрестил руки.

— К счастью, — произнес он, — мы упаковали и надлежащим образом пометили столовые приборы каждого присутствующего. Когда Дэн позвонил мне вчера, было легко отыскать палочки мистера Синжи. Сегодня утром ребята из лаборатории обнаружили следы тетродотоксина в желатиновой массе медленного растворения. Масса была в крохотных зазубринах на концах палочек мистера Синжи. Следовало лишь дождаться, когда подадут фугу. Конец! Из-за ошибки шеф-повара. Несчастный случай.

— Только вы и ваш дядя Шига знали, что случится, — добавил Дэн. — Ибо вы знали, не так ли, Никко? Вы взяли палочки из ресторана, принесли их дяде. Он вернул их вам, попросив дать Синжи. Но знали ли вы, что на них?

В это мгновение в разговор вмешался Рой. Дэн принял это как проявление профессиональной совести… или как великую галантность.

— Вы имеете право хранить молчание. Вы не обязаны ни говорить, ни отвечать на мои вопросы.

Пока он продолжал перечислять ее права, Никко подняла глаза на Роя. На ее прелестном лице появилась улыбка.

Перевод Аркадия Григорьева