Фуга с огнём - [35]

И впрямь, куда?

По вечерам, а потом и ночам Василий стал подолгу задерживаться на кухне. Посматривал в банки с чаем – нет, ничего не меняется.

Значит, она всё-таки ушла.

От осознания такой мысли стало настолько страшно, что… в общем, Василий вновь выпал из реальности, память не сохранила, что и где он делал. А когда пришёл в себя, то в тетради, черновике, было уже кое-что написано. И заглавие было странным для художественного произведения: «Валентность».

11

Рассказ между тем был принят, но – более ничего. Жюри твёрдо хранило свои тайны, никому ничего не говорило. Даже если произведение отвергнуто, узнаешь об этом только на вручении наград.

То есть – в ноябре. Через месяц почти.

А в начале октября следующего года истекает срок, когда он пообещал написать книгу. Вот уже видел эту книгу, мистический триллер-детектив, и даже название уже есть: «Мгла небесная». Само откуда-то взялось, и – в точку. Именно о мгле с небес там речь.

Но… написалось три абзаца, посмотрел на них – и выбросил бы. Не то, Не беда, первые рассказы тоже раз по десять порой начинал писать, и ничего. Лиха беда начало!

И вот – эта «Валентность». Василий увлечённо пробежал по немногому тому, что было – а было чуть не пять страниц, мелким почерком и почти без правок. И понял: снова киберпанк. Да что за напасть?!

С третьей стороны, а чем так уж плох киберпанк? Ну не вполне то, что хотелось написать. И писать не собирался: столько этого киберпанка начитался, особенно Кальяненко, как после этого не подражать?

Но – не подражание. Странно, поразился Василий, во время очередного ночного бдения за текстом. А идея действительно хорошая! Кто сказал, что вся эта виртуальная реальность – это обязательно вживлённые в тело чипы, провода и прочая компьютерная ерунда? А вот фигу вам! Можно и чистой химией обойтись!

…днём, раз уж речь пошла о химии, он поговорил с преподавательницей биохимии и генетики. Как-то так пересеклись. Она, что удивительно, не только знала, что один из её выпускников пишет фантастику в свободное от зарабатывания денег время, но и прочитала даже. То, что публиковали давеча в газете.

– Может ли человек сам воспринимать радиоволны? Без технических устройств? – видно было, что вопрос её озадачил. – Василий Кондратьевич, это вам зачем? А… – улыбнулась и поправила очки. И перестала казаться сушёной воблой в шляпе. – Понимаю. Что же, я думаю, ничего, принципиально невозможного здесь нет. Однако…

И доехали, оба, до конечной – так заговорились. Расстались они весьма тепло, а ведь раньше Ольга Владимировна, чуть что, качала головой, слушая краткий ответ на вопрос, как дела. А какие могут быть дела? Нет дел. Есть работа, и всё. А остального, считай, и нет. В том числе жизни.

Последняя мысль пришла уже на кухне, глубокой ночью, и Василия передёрнуло. А ведь Муза права. Прогони он её… и кто знает, что было бы потом. И откуда силы взялись начальнику позвонить?

– Муза, – позвал Василий, прикрыв дверь. – Я был неправ. Извини, пожалуйста.

Молчание. Ничего и нигде не отзывается. Ветер приглаживает кроны деревьев за окном. Ведь дома стоят, практически, в лесу! И как приятно вот так вот посмотреть на настоящую природу! А раньше не замечал даже, как тут красиво!

– Знаешь, – Василий встал и включил чайник, лёгким прикосновением к сенсору. – Я всё равно буду писать. С тобой или нет, но буду. Спасибо, что помогала.

Молчание. Но как-то спокойнее стало на душе. Ладно. Продолжаем! И Василий взял авторучку и уселся поудобнее. И тут же перестал бояться октября следующего года. Валентность, подумал он. А ведь хорошее название! Значит, у меня всё управляется химическим путём, а уж подробности я допишу, если нужно. Именно валентность! В меру таинственно для непосвящённого, в меру коротко и, главное, в точку!

Тетрадь лежала в лужице света под лампой, ветер что-то свистел за окном, приятно так свистел. А строки сами собой, казалось, падали на бумагу, застывали в ней – тени мыслей, причудливые и интересные.

Чашка с чаем уже дважды пустела и дважды наливалась снова. Вот опустела и в третий раз.

Василий не заметил, как её забрали. Заметил, когда поставили, полную, на самый край светлого озерца на столе. Поднял взгляд, и чуть не уронил чашку.

Муза. Толстая и в очках. В чёрной майке и серых джинсах. Понравились ей джинсы, смотри-ка!

Она прижала палец к губам, и улыбнулась.

И сразу стало хорошо так, спокойно. Она всё слышала, подумал Василий, с трудом опуская взгляд на бумагу. Вот и хорошо. Да я и сам напишу, пусть даже надо будет по сто раз переделывать.

– Хватит, – Муза легонько постучала кончиком пальца по его запястью. – Нет, правда, хватит. А теперь перечитай, вот отсюда, – она указала, откуда. – Просто перечитай, и всё. Вслух, если можно.

Вслух?!

– Вслух, вслух, – подтвердила она, и во взгляд явилось прежнее, стальное выражение. – Ты не знал, что все свои работы надо читать вслух? Теперь знаешь. Вот бери и читай! Что, стесняешься? Я не буду смеяться! – пообещала она тут же. – Хочешь, уйду пока, чтобы не смущать.

– Нет, останься, – попросил Василий и Муза снова улыбнулась. Отошла к столу, налила и себе чаю.