Фуга с огнём - [32]

Ничего не понимаю, подумал Василий, и понял, что ему задали вопрос, а он не обратил внимания.

– Что ужинать будем? – Нина улыбнулась, потеребила его за рукав. – Очнись! Всё, ты уже не на работе! Дома чтобы о работе не говорил! Что сегодня есть хочешь? Вон магазин, зайдём? А то у тебя опять одни макароны.

Макароны – это перебор. Муза уже успела пройтись по сидячему образу жизни и пригрозила, что если Василий начнёт толстеть, она ему такую диету устроит – не обрадуется. То есть обрадуется, но не диете.

9

Василий проснулся глубоко ночью – так показалось.

Нина спит рядом. Крепко спит, крепче Василия. Но всегда с краю ложится – «чтобы через тебя не лазить всю ночь». Впрочем, оба спокойно относятся к упоминанию физиологических действий, что тут такого. А вот дома у родителей всё исключительно экивоками.

Василий уселся. Ни в одном глазу! И бодрость в голове необычайная. Вот хоть садись и пиши! Допоздна писать не получается: Нина сказала категорически: или утро, или вечер мои! Наши с тобой! Иначе я дома ночую!

Вчера был вечер. Василий долго смотрел на спящую Нину. Смотрел бы и смотрел, не оторваться. Часы тускло сияли во мраке – половина третьего. Ого! Выспался за два неполных часа?!

Василий оделся – сам не понимая, что теперь делать. Взял тетрадь и авторучку, и, в конце концов зашёл на кухню.

Не удивился, обнаружив там Музу. Теперь она была в белой футболке с портретом Эньи. Сидела, смотрела на Луну и улыбалась. Прямо перед ней стояла чашка с чаем. Горячим! Но Василий готов был поклясться. что не слышал, как закипает чайник.

– Садись, – указала Муза, уступила хозяину квартиры его любимое место у окна. – Что-то пришло, да?

Пришло. Точно так. Правильное слово: именно пришло. Василий сел за стол, и… как провалился. Помнил только, что писал и писал, что пропадали со стола пустые чашки чая, и появлялись новые. И тепло было, и уютно, и ветер за окном что-то приятное шептал. Несколько раз Василий поднимал взгляд на Музу – та сидела, улыбалась, и изредка кивала – работай-работай, я не отвлекаю. Показалось, или она уже не такая толстая, как была?

Шаги. Ну да, по ночам иногда нужно. Нина встала, прошла – видно, что практически во сне – мимо кухни, даже не посмотрев, что там происходит. Вернулась, вскорости, и тоже не обратила внимания. Муза протянула ладонь и положила поверх ладони Василия.

– Сделай перерыв, – предложила она. Тёплая, приятная ладонь. Василий поднял взгляд. Какой перерыв, пишется и пишется! Неважно, что всего лишь очередная статья, но ведь пишется же!

Муза тихонько рассмеялась, покачала головой.

– Иди, говорю! – И пропала. Вдруг, мгновенно, и Василий осознал, что на столе стоит лампа, по стеклу украдкой постукивает дождик, а в дверях стоит Нина.

– Опять работаешь! – притворно рассердилась она. – Ещё раз проснусь одна в постели, пожалеешь! – она прошла к столу, посмотрела на тетрадь. – Ого! – поразилась. Не листает в присутствии Василия, ему не нравится, когда так делают. – Вот это да… так много уже! Кто это тебя так вдохновляет?

– Ты, – он поднялся и да, понял, почему перерыв. Ничего сейчас не значило в этой жизни. Только она. – Ты моя муза.

Нина рассмеялась.

– Правда? Ну, раз я муза, давай, заботься. Прямо сейчас!

…Василий бросил взгляд на часы и очень удивился. Три часа десять минут. Ну не могло такого быть, он там часа три точно сидел!

Нина потянула его за руку, и все ненужные вопросы махом испарились из головы.

– Какая прелесть! – восхитилась Нина утром, пролистав тетрадь. – Вчера этого не было! Это ты написал за те полчаса?! Обалдеть!

Полчаса? Она заметила, когда он встал? Василий открыл тетрадь и сам обомлел.

Не статья. Их он пишет на отдельных листах, а тетради прикупил специально для своего. Всегда писал именно в тетрадях. На первой странице был заголовок: «Три кофейных зерна», а дальше…

А дальше был детектив. Странный, но интересный, и ведь правда, что-то такое снилось! Точно, снилось! Василий читал и сам не мог оторваться.

– Здорово! – Нина обняла его за плечи. – Я рада, что тебя заметил Кальяненко. Расскажи, какой он!

– По дороге, – пообещал Василий. Мама родная, уже три минуты, как пора на работу идти!

– Возьми, – Нина протянула коробку. – Нечего, нечего! Я знаю вашу столовую! Ещё пара лет, и будет гастрит, или что похуже.

– Это ты приготовила? – опешил Василий. Но когда?? Вчера, вроде бы…

Нина рассмеялась.

– Вчера. вчера. Мы как пришли, ты сразу писать сел, труженик ты мой! – поцеловала его в макушку. – Ну всё, вставай, пора! И я не шучу, чтобы вечер или утро все мои были! Вон какие глазки красные, куда это годится!

И Василию стало стыдно. Отчего-то перед обеими, как будто Муза стояла рядом и укоряюще глядела. Чёрт, и ведь сказал Нине, что она его муза, и ведь говорил то, что думает! Ладно. Уже прокомпостировали.

– Намёк понял! – Василий встал по стойке смирно, и Нина рассмеялась вновь. Счастливым смехом.

Нина, за последним перекрёстком, повернула налево – там сегодня её работа – а Василий пошёл дальше. И снова остановка, и снова та горбоносая старуха, и рядом с ней… Муза! Точно!

Старуха обернулась и поманила Василий пальцем.

– Вот, возьми, – протянула ему баночку. А в ней – ягода. Земляника. Откуда осенью земляника?! – Возьми, возьми! Угости свою красавицу! Афанасьевна кого попало не угощает!