Фуга с огнём - [17]

– Папа… – Она взяла его за руку. – Мне сон снился. Странный-странный. Ты ведь не бросишь меня?

– Не брошу. – Он обнял её, похлопал по спине. – Иди спать, Вика. В школу ведь потом, пятый час только.

– Пап, ты чего? Мы по субботам не учимся!

– Господи. – Павел потёр лоб. – Устал я, Вика. Тогда переоденься, раз не спишь. Да тихо, маму будить не надо.

Девочка покивала, выскочила из кухни, и почти сразу вернулась. Затворила дверь с заговорщическим выражением на лице и протянула отцу бумажку. Чек.

– Мама тогда выронила, – пояснила она. – Когда мусор выбрасывать бегала. Это твой, да?

Павел посмотрел и ощутил, как теряет сцепление с реальностью. Чек настоящий, он его помнит – те самые злосчастные таблетки. Но…

Павла бросило в жар. Как он сразу не заметил?! Вот дубина! На чеке – дата покупки. Двадцать первое сентября тысяча девятьсот девяносто девятого года! А чек как новый!

– Год неправильный, – заметила Вика. – Папа, откуда он? Секрет?

– Секрет, – признал Павел. – Ты всё равно не поверишь!

– Поверю! – Вика немедленно рассердилась. Эти взрослые непереносимы! Вечно всё знают за других, поверят или нет, что захотят или нет! – Рассказывай! Папа, я же вижу, что-то плохое случилось!

И Павел решился. И рассказал. Немного, чтобы только не сойти с ума окончательно, прямо тут.

– Секретничаете? – Мария открыла дверь на кухню. – Вика, оденься, простынешь.

– Я хочу в парк сегодня! – заявила Вика. – Погода вон какая хорошая!

– Езжайте, – согласилась Мария. Она правда что-то хочет изменить, понял Павел.

– А ты? Мы сто лет вместе в парке не были! Ма-а-ама!

– Так. – Мария присела, улыбаясь. – Скандала не будет. У мамы сегодня дела, но потом я приеду, договорились? Дождётесь меня?

– Дождёмся! – Вика несколько раз подпрыгнула и умчалась – к себе. Мария села Павлу на колени – такого тоже давно не случалось – и прижалась к нему. Он обнял её… если бы можно было поверить, что Елена – выдумка, он попробовал бы поверить и в то, что с Марией всё теперь может наладиться. Но… чек! И Афанасьевна там, в аллее!

– Ты сердишься? – спросила она шёпотом.

Правду, Павел. Только правду.

– Да, – признал он. Но не на тебя. Даже не знаю, на кого. На кого нужно сердиться, когда понимаешь, что живёшь чужой жизнью и пора начинать жить своей?

– Мы ещё можем что-то изменить, да, Петя?

Павла снова бросила в жар.

– Как ты меня назвала?

– Пашей, – удивилась она. – А что?

Померещилось. Дурдом на колёсах, так говорила мама, а когда так говорил Павел, получал от неё подзатыльники. Померещится и не такое, раз родная мать именует тебя Петром и не интересуется твоей жизнью. Я узнаю, подумал Павел. Не буду ничего ждать, пусть отец мне расскажет. Что я, младенец, что ли?

– Ты так официально всегда, «Павел, сходи в магазин», «Павел Вениаминович, займитесь, наконец, дочерью…»

– Ладно тебе, – улыбнулась Мария и поцеловала его. И Павлу стало не по себе, потому что… потому что… – Я не права. Была неправа. Ты простишь меня?

Вика. Вот что настоящее и неизменное.

– Прощу, – пообещал он и улыбнулся, не смог не улыбнуться. – Но не сразу.

Она снова засмеялась, встала. Вика вбежала на кухню. Она заметила, что мать сидела у отца на коленях и поразилась. Ещё бы!

– Мама, завтракать? Что будешь есть? Папа?

Ребёнок обожает готовить для родителей. Бывает и так. Пусть даже умеет пока немного.

8

В парке было людно и шумно – последние тёплые деньки, как не погулять! И аттракционы работают, а Вику хлебом не корми, дай на каруселях повертеться. Она в очередной раз сказала папе, что очень-очень его любит, и умчалась – народу много, а ждать ещё один круг ужасно неохота! Хорошо, что не курю, подумал Павел, ещё бы пара таких дней – скурил бы себе лёгкие ко всем чертям.

Он отошёл к киоскам, взял минеральной воды. Всё-таки Вика – юла, с ней спокойно не посидишь. Газированная минералка – то, что нужно. Спасение просто.

– Дома кошелёк забыла, надо же, – послышался знакомый бас. Павел чуть не подавился. Обернулся.

Афанасьевна. Не так одета, в очках почему-то, но точно она!

– Б… – Он не мог промолвить ни слова, только стоял и смотрел. И показалось, что вокруг на секунду сгустилась ночь, но только показалось, наверное. – Б-б-баба Лиза?!

– Папироской не угостите, молодой человек? – Афанасьевна посмотрела из-под очков. – Вот представьте, впервые дома кошелёк оставила! А без папирос я никак, никак.

Павел, как во сне, взял ей «Беломор-канал», других там всё равно не было.

– Ох, спасибо! – Афанасьевна пыхнула крепким дымом, и благосклонно покивала. – Бабушку как выручил. Дочка у тебя прелесть, сынок, вот что я скажу.

– Баба Лиза? Вы меня узнаёте?!

– Домой мне пора. – Афанасьевна никогда не суетится, не в её стиле. – А, вот и палочка, куда же мы без палочки. Спасибо, родной, я в следующий раз дочке твоей гостинец принесу. Афанасьевна отличные пироги печёт!

– Баба Лиза! – Павел уже ощущал и спиной и боковым зрением, что на него многие смотрят. – Это же я, Паша!

– Непременно испеку, – повторила та, самозабвенно дымя и неторопливо шествуя по тропинке. – Домой, Паша, домой иди, ждут тебя, волнуются!

Снова упала ночь – и тут же снова наступил день. И пропала Афанасьевна, сгинула, развеялась.