Фуга для темнеющего острова - [12]

Изобель снова меня подтолкнула. Я вышел из машины.

– Мы живем в доме номер сорок семь. Пропустите нас, пожалуйста, – сказал я. Они молчали. – Моя дочь больна, ей нужно в постель.

И снова тишина.

Повернувшись к съемочной группе, я крикнул:

– Скажите, сегодня кто-нибудь здесь проезжал?

Никто не ответил. Звукооператор направил микрофон в нашу сторону и, взглянув на записывающую аппаратуру, слегка покрутил ручку.

Я снова обратился к африканцам.

– Вы меня понимаете? Мы хотим попасть домой.

После долгой паузы один из мужчин сказал с сильным акцентом:

– Уходите!

Он вскинул винтовку.

Я побежал к машине, почти прыгнул в нее и тут же дал газу, делая широкий разворот на пустынном шоссе. Когда мы проезжали мимо кинокамеры, афримм выстрелил. Лобовое стекло пошло мелкими трещинами, из-за которых ничего не было видно. Я с размаху ударил по стеклу рукой, и нас с Изобель осыпало осколками. Она закричала и, закрывая голову руками, сжалась в комок. Салли сзади обхватила меня за шею и стала что-то вопить прямо мне в ухо.

На углу я немного притормозил и, наклонившись вперед, оторвал от себя дочку. Посмотрев в зеркало, я увидел, что репортеры повернули камеру нам вслед и продолжают снимать.

* * *

На пляже в Брайтоне собралось много народа. Мы наблюдали за старым судном, которое дрейфовало по Ла-Маншу, накренившись на один борт. В газетах сообщалось, что крен составляет двадцать градусов. Судно стояло далеко от берега, опасно покачиваясь на волнах. Неподалеку дежурили спасательные катера из Хоува, Брайтона и Шорема, ожидая разрешения взять его на буксир. Мы же на берегу ждали, когда оно начнет тонуть. Многие приехали издалека специально ради этого зрелища.

* * *

Я добрался до лагеря, не попавшись по дороге ни одному патрулю. Выгадав момент, подошел к Рафику и отдал ему стеклянные ножи.

Критически осмотрев результат моих трудов, он с неохотой похвалил меня за изобретательность. Затем взял нож в правую руку, взвесил, взмахнул, проверил, как тот заходит за пояс. Лицо Рафика стало еще более хмурым, чем обычно. Я хотел было извиниться за грубость выделки, мол, не нашлось подходящих материалов и инструментов, но поскольку он и так все это понимал, я промолчал.

Его критика носила скорее политический, нежели практический характер.

Чуть позже я увидел, как Рафик выбрасывает ножи, поэтому про тайник с коктейлями Молотова решил не рассказывать.

* * *

Подростком я, как и многие мои сверстники, прошел через немало загадочных стадий, из которых состоял процесс полового созревания.

Рядом с домом, где я жил тогда с родителями и братьями, был большой пустырь, заваленный стройматериалами и разрытый бульдозерами. Местные говорили, что там собирались построить новый жилой квартал, однако по какой-то причине работа застопорилась, и мы с друзьями облюбовали это место для своих игр. Официально, конечно, детям лазить туда запрещалось, но с таким количеством укромных уголков нам без труда удавалось скрываться от взрослых, будь то родители, соседи или участковый.

Меня неоднократно посещали мысли, а не бросить ли это ребячество и взяться за ум. Клайв, мой старший брат, поступил в хороший университет и уже семестр там отучился. Эдвард, мой младший брат, ходил в одну школу со мной, был отличником и вообще умным пареньком. Я понимал, что если хочу пойти по стопам Клайва, то должен посвящать больше времени учебе, вот только душа и тело не желали сидеть на месте. Ноги то и дело несли меня на стройку, где я и пропадал с мальчишками на год-два младше, но из другой школы.

При этом всегда оказывалось, что во многих вопросах те ребята куда продвинутее меня. Почему-то именно они предлагали, чем заняться, а я лишь соглашался. Новые игры и увлечения постоянно придумывал кто-то другой, а я если и вливался, то самым последним. Неудивительно, что все тут же становилось для меня скучным и неинтересным.

Разрываясь между тем, кем я был и кем хотел стать, я не преуспевал ни в том, ни в другом.

И точно так же, когда по вечерам с нами стали гулять соседские девчонки, я очень поздно заметил, как их присутствие изменило компанию вообще и каждого из нас в отдельности.

Так случилось, что одну из девчонок я уже знал. Ее звали Тамсин. Наши родители общались, и мы иногда ходили друг к другу в гости. Впрочем, даже если между нами и были какие-то отношения, то лишь платонические, не всерьез. Знакомиться с девушкой через родителей – так себе вариант, и я не испытывал к Тамсин никакого влечения. Когда она с подругами в первый раз появилась на стройке, я даже не подумал воспользоваться своим преимуществом перед другими ребятами. Напротив, при виде ее мне стало стыдно, будто она каким-то таинственным образом разболтает моим родителям, чем мы здесь занимаемся. Я даже притворился, что не узнал ее.

Первый вечер прошел как-то неуклюже и по-дурацки, за бессмысленной и глупой болтовней. Девчонки делали скучающие лица, а мы с ребятами как будто бы не замечали их. Такое повторилось еще несколько раз.

Потом родители забрали меня куда-то на выходные, а по возвращении я заметил, что общение с девчонками перешло в более физическую стадию. Ребята стали приносить из дома пневматические винтовки, чтобы впечатлить девчонок меткостью. То и дело вспыхивали шутливые ссоры, которые порой заканчивались борьбой или дракой.